– Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. Влеки меня, мы побежим за тобою. Царь ввел меня в чертоги свои, – будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино; достойно любят тебя! Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною – любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня[3].
А дальше слова стали не нужны…
Возможно (кто может знать на самом деле?) и завидовала немного сейчас Богородица с целомудренно завешенной вышитым рушником иконы. Нет, не любовникам, а Ладе и иным богиням, коим не зазорно было вселиться в любовников или незримо присутствовать возле их ложа, получая свою долю любви и счастья. Мало ли под вечным небом религий, не ставящих плотские радости ниже духовных? Хотя нет, не подвластна Она чувству зависти, ибо Всеблага! Радовалась Она, наверняка радовалась за своих детей, ибо все мы Ее дети. А детям прощается все или почти все. Можно даже притвориться, дабы не смущать их, что действительно может что-то завесить и загородить от Всевидящего Ока тонкая ткань рушника.
И да возрадуется Богородица! Во имя Ее сошлись любящие души. Аллилуйя любви! Аллилуйя![4] Пусть радуются дети, ибо их радость дарит Ей несравнимо больше, чем та доля от чужого счастья, которую способны взять себе богини любви! Пусть радуются дети…
Глава 2
Август 1125 года. База Младшей стражи, село Ратное и окрестности
Мишка стоял, опустив разряженный самострел, и смотрел на лежащие перед ним трупы двух «курсантов». У одного из ямки над ключицей торчал кинжал, ушедший в тело почти на половину длины клинка, у второго голова была изуродована прошедшим навылет самострельным болтом.
«Ну вот и накаркал. Как я тогда отцу Михаилу говорил: «Очнусь, а передо мной изуродованный труп лежит»? – не только в числе трупов ошибся, но и в том, что сделано все в здравом уме и твердой памяти».
* * *
Все началось с того, что Мишка услышал шум драки от того места, где седьмой десяток Младшей стражи упражнялся на штурмовой полосе, построенной, в соответствии с Мишкиным распоряжением, по образу и подобию сооружения, осточертевшего ему еще во время срочной службы в Советской армии. Дрались двое, остальные, в том числе и урядник, с интересом наблюдали за происходящим, подбадривая дерущихся криками. Наставника с ребятами не было, а сами они так увлеклись, что не обратили на подходящего к ним боярича ни малейшего внимания.