Тем временем лейтенант из второго батальона добрался до находившегося в двух километрах разъезда. По телефону он сообщил о случившемся в Н***. Со станции пообещали прислать локомотив, и через два с лишним часа пришла маневровая «овечка». Помощь подоспела как раз вовремя — в хвост неподвижному поезду успели уткнуться составы с боеприпасами и матчастью какого-то артиллерийского полка. Командир второго батальона, принявший начальство над эшелоном вместо выбывшего Светлякова, в ожидании паровоза приказал окапываться. Глухой ропот бойцов, начавших было протестовать против зряшной, по их мнению, работы, был пресечен в зародыше. Новый начальник эшелона, не без помощи вездесущего Архипова, напомнил красноармейцам, чем чреват отказ выполнять приказание, а потом указал на то, что в случае повторного налета отстреливаться из окопов будет не в пример безопаснее. Работа была закончена как раз к моменту отъезда, и эшелон ушел на запад, оставив по обе стороны от дороги ровные ряды стрелковых ячеек.
В Н*** прибыли уже в темноте, закончив разгрузку к двум часам ночи. Волков полагал, что теперь им дадут отдохнуть хотя бы до утра, но у командования были другие планы. Встретивший эшелон майор с усталым, осунувшимся лицом сообщил, что первый и второй маршевые батальоны поступают в 328-ю стрелковую дивизию 27-го стрелкового корпуса. Дивизия наступала третьи сутки и срочно нуждалась в пополнении. Батальонам предстоял пятидесятикилометровый марш менее чем за десять часов, чтобы к полудню быть готовыми вступить в бой. Комбат-2 просто выслушал приказ, козырнул и отправился готовить своих людей к выступлению, но Щукин, временно вступивший в командование первым батальоном вместо раненого Светлякова, попытался спорить. Комиссар указал на то, что бойцы перенесли воздушный налет, затем вынуждены были окапываться, и вряд ли смогут преодолеть 50 км без отдыха. Встречающий спокойно выслушал Щукина, а потом спросил, отказывается ли тот выполнить боевой приказ. Комиссар начал было оправдываться, и тут майор взорвался. В результате присутствовавший при разговоре Волков узнал, что 128-я три дня без остановки теснит немца, продвинувшись на 15 километров, и что если батальоны не будут на месте вовремя, это будет расценено как саботаж, нацеленный на срыв наступления. Даже в свете карманных фонариков было видно, как побледнел Щукин. Тем временем майор достал из полевой сумки две карты-двухкилометровки и отдал их Щукину и вернувшемуся комбату-2. Коротко обрисовав маршрут движения, командир указал промежуточные и конечный пункты, сообщив, что будет двигаться с первым батальоном. Комбат-2 снова пошел к своим бойцам, а Щукин уставился на карту, как баран на новые ворота. Волков не любил комиссара и втайне радовался тому что тот вот-вот сядет в лужу. Но лейтенант понимал также, что если Щукин напортачит с маршем, лучше не станет никому. Глубоко вздохнув он подошел к временному комбату и спросил: