В отличие от него, Исайя Берковиц был совершенно бесстрастен. Три десятка лет, которые он стоял во главе своего клана, приучили его надежно прятать эмоции. Мало кто мог переиграть Берковица в покер — старик блефовал настолько искусно, что порой сбивал с толку даже профессиональных шулеров. Его специализация вполне этому соответствовала. Ею были игровые заведения — как официальные казино, так и подпольные тотализаторы: петушиные и собачьи бои, смертельные поединки без правил, ночные автогонки на выживание в заброшенных песчаных карьерах. Клан Берковица тоже имел серьезные виды на часть бизнеса Саггети, поскольку Глам теперь контролировал доставшиеся ему в наследство от папеньки лакомые игровые заведения в центральных районах. Или полагал, что контролирует. Этот вопрос старик Исайя и жаждал уточнить. Однако едва ли кто-нибудь мог сейчас сказать наверняка, что творится на душе у старого Берковица.
Мистер Джеймс Мэннинг, пожалуй, был единственным из присутствующих, кто не имел серьезных претензий к Гламу. Его территории располагались слишком далеко от территорий Саггети, чтобы пытаться удержать новые приобретения, даже если те вдруг ему достанутся; его бизнес совершенно не пересекался с бизнесом новоиспеченного главы клана — папаша Саггети, убежденный католик, всегда старался держаться подальше от порнографии, а попытки Колхейна влезть на территорию Мэннинга заканчивались крахом по чисто экономическим причинам. За годы выпуска запретного порно с настоящими истязаниями и убийствами люди дона Джеймса достигли в этом высшего пилотажа, и любительские поделки Колхейна просто не выдерживали конкуренции. Мэннинг даже ни разу не поднял этого вопроса в переговорах с ныне покойным коллегой, совершенно уверенный, что такие пустяки не стоят нервов, потраченных на разбирательство. Контрабандой же, также составлявшей значительную статью дохода клана Мэннинга, ни Колхейн, ни Саггети всерьез не занимались; здесь дону Джеймсу приходилось конкурировать скорее с Каперони и Берковицем.
Что касается дерзости юного Саггети, то Мэннинг когда-то и сам был таким. Власть тоже досталась ему по наследству, правда, тогда его поддерживали авторитет и советы отца, ушедшего на покой дона Бартоломью, и Джеймс ощущал за собой крепкий тыл. Радужные воспоминания о золотом прошлом заставляли его со снисходительностью относиться к этому волчонку, оскалившему зубки и полагающему, что теперь весь мир у него в кармане. Разумеется, рано или поздно суровая действительность макнет его головой в унитаз и, скорее всего, неоднократно, поэтому мистер Мэннинг не видел пока особых причин раздражаться. Он вообще не любил раздражаться по пустякам. Всему свое время.