— Вот как! Могу я попросить вас показать мне эту лесопилку после обеда?
Бледное лицо Маро слегка порозовело:
— Конечно.
Сам не знаю почему, но разговор Ястребцова с Маро поселил во мне тревогу. Я не хотел видеть их разговаривающими даже о пустяках. Павел Петрович, болтая, глядел как будто вниз, на костлявые руки, игравшие столовым ножиком, но мне было заметно, как исподтишка он неотступно разглядывал девушку. Еще был один признак, показавшийся мне опасным: я заметил, что худые, словно рваные, ноздри его острого носа слегка трепетали и вытягивались. Решив про себя не пускать их вдвоем на лесопилку, я торопливо доел сладкое и встал из-за стола.
Следя взглядом за Ястребцовым и Маро, продолжавшими разговаривать, я медленно шел к выходу. Но не успел я дойти до дверей, как меня догнал Фёрстер, продел свою руку через мою и, улыбаясь, сказал:
— Идем на воздух, у нас сейчас обычная конференция.
Я нерешительно последовал за ним. Мы вышли в парк на дорожку, усыпанную сосновыми иглами. Она вела к стеклянной веранде большого служебного павильона, скрытого от главного здания густою растительностью. Мы уселись на веранде, поджидая, пока соберутся остальные. Отсюда видны были причудливые зубцы Бу-Ульгена, похожие на поломанную челюсть. Воздух был насыщен сосновым запахом. Вокруг нас в зеленоватом сумраке по красно-бурой, песчаной земле ползли гигантские корни сосен, сплетаясь и вытягиваясь вдоль дорожек. Фёрстер задумчиво покуривал трубку, щуря свои морщинистые веки. Я мучился мыслью, сказать ли ему о Ястребцове или просто отпроситься пойти за ним на лесопилку. Но он спросил меня о своей тетрадке и, когда я ответил, заговорил о больных.
— Помните вчерашние рассуждения о форме? Вот и наша работа подобна борьбе с формами. С уродливыми формами, разумеется. Тут есть один маленький старичок, Лапушкин. Был препротивным эротиком, а я через месяц его выпускаю, — вылечился. И знаете чем? Гравировальным искусством. Окажите ему услугу, зайдите как-нибудь в мастерские и посмотрите его работы. У нас сейчас введены два новых занятия для больных — гравировальное и мастерство Бенвенуто Челлини, ювелирное. Только камни, разумеется, не драгоценные и металлы простые.
Мысль о Маро и Ястребцове мешала мне слушать Форстера.
— Вы уже говорили с Ястребцовым, Карл Францевич? — начал я после минутного молчания. Но ответить мне он не успел. Раздались шаги — это один за другим стали подниматься на веранду работники санатории. Признаться, я очень удивился составу конференции. Мне казалось, это дело одних врачей и сестер. Но пришли и расселись по скамьям не только служащие столовой (подавальщицы, повар), а и няни, уборщицы, судомойки; пришел в своей полинялой тюбетейке садовник… Набралось до пятидесяти человек. Новизна обстановки захватила меня и заставила забыть о Ястребцове.