— Здравствуй, Иван Исмайлович, — хмуро кивнул полковник. — Ну, что там у тебя, докладывай.
Федоров оглядел осунувшееся лицо майора, удовлетворенно отметил про себя характерную опрятность своего подчиненного, и короткая улыбка тронула краешек его губ. “Молодец, — подумал, — работяга, в самое пекло залезет, а вид, как у тамады на пиру”.
Дзукаев положил на стол завернутый в портянку сверток. Аккуратно размотал материю.
— Вот, товарищ полковник, — сказал он глубоким гортанным голосом с заметным кавказским акцентом, за что его в добрую минуту и звали “тамадой”. — Разрешите доложить?
— Да я уж разрешил, — Федоров обрадованно хмыкнул. — Нашли, что ли, наконец?
— К сожалению, это все, товарищ полковник. Больше ничего. Ни рации, ни радиста. Ушел.
— Как это ушел? — полковник гневно свел брови к переносице.
— Еще до нас ушел. Разрешите по порядку? Эти батарейки совсем новые, ими никто не пользовался. Упаковка не сорвана. Там, в подвале, где мы их нашли, произошел небольшой обвал, и, похоже, недавно. Камень свежий, тронешь — песок сыплется. Этот сверток в углу был придавлен. А медная проволока — вот эта — из печной трубы торчала, другой конец в подвал выходил. Я о чем подумал, товарищ полковник? Если радист был, тогда почему ушел? Зачем батарейки бросил? Совсем ведь новые батарейки, Стал я думать, и такая картина нарисовалась.
— Ну-ну, — оживился полковник. — Да ты садись.
— Первый вопрос: почему ушел? — Дзукаев устало сел на стул. — Думаю, что-то помешало или испугало. Что? Сели на тебя камень станет валиться, испугаешься? А как же! Конечно… Думаю дальше: почему камни стали падать? Сами по себе? Не исключено, все кругом разрушено, на соплях, извините, держится. Еще почему? Что-нибудь встряхнуло развалины. Что? Может быть, взрыв? Посмотрели — точно, был взрыв. Снаружи прямо над головой — воронка от взрыва. Мой сапер сказал: “Наверное, это здесь на той неделе человек на мине подорвался”. — “Откуда, — говорю, — знаешь?” — “Говорили, кричал долго, пока саперы пришли, тут мин, как картошки”. Велел ему обязательно вспомнить, от кого слышал. Теперь ставлю себя на место этого радиста: сижу в подвале, в полной безопасности — там следы костра есть, кости, тряпки есть — вдруг взрыв над головой, и на меня камень падает! Конечно, испугаюсь, все брошу, убегу… Поэтому и передача была короткая.
— Похоже, так, — задумчиво сказал полковник. — Но рацию он успел унести. Проволока — конечно, антенна. И с этой своей рацией он вчера в эфир вышел. В третий раз уже… — Алексей Владимирович достал из ящика стопку чистой бумаги и толстый синий карандаш. Нарисовал две жирные стрелки координат, потом сектор между ними заполнил параллельными и перпендикулярными линиями и начал затушевывать через один получившиеся квадратики. При этом крупное лицо его с выпуклым лбом и высокими залысинами словно окаменело. Рассматривая получившуюся “шахматную доску” и наклоняя голову то вправо, то влево, как художник на этюдах, Алексей Владимирович тщательно анализировал рассказ майора.