Крот не знал, что Коржаев свои алмазы в комнате не держит. Он не знал даже, что старик снова вернулся в Москву и договаривается сейчас по телефону с Балашовым о встрече…
— Виктор Михайлович! Это я, Коркин, здравствуйте!
— Дорогому Порфирию Викентьевичу мой привет и уважение! Вы где сейчас?
— На вокзале. Могу ли я ехать к той любезной девушке?
— Я же вам сказал, что это жилье покуда прочно зарезервировано за вами.
— И великолепно-с. Я сейчас же туда направляюсь и надеюсь вскоре видеть вас там. Как с нашими делами?
— Поговорить надо.
— А что, возникли осложнения? Я уж было позаботился об интересующих вас вещах…
— Ну, это не по телефону! Скоро приеду. — Балашов усмехнулся: «Закрутился, милый».
— Буду ждать. С нетерпением-с.
Балашов положил трубку и с тревогой подумал: «Как бы он там на Крота не наткнулся. Я, правда, запретил Кроту там сейчас появляться, но с этого барбоса всего хватит». После визита Гастролера в дом Лизы Балашов велел Кроту вернуться обратно на старое жилье, в Останкино. Кроту это было явно не по душе, но он подчинился.
Дверь Балашову открыл Коржаев:
— Подумайте, какая жалость, девушка Лиза только что ушла по своим делам.
Здороваясь со стариком, Балашов невольно подумал: «Врет, конечно, сволочь. Сам ее отправил. Обвык здесь, уже распоряжается, как хозяин. И все это за мои же деньги. Погоди, ты все эти счета оплатишь».
Коржаев достал из саквояжа бутылку вина. Балашов усмехнулся: «Ишь, гуляет! На бутылку „Червоне“ за 77 копеек расщедрился. Интересно, сколько за эту гнусную бутылку он постарается с меня содрать? Но твоя карта, родной, бита! Ничего ты больше с меня не возьмешь».
— У меня неприятности, Порфирий Викентьевич. Сейчас проводится большая ведомственная ревизия. Винтика вынести нельзя. Боюсь, как бы не докопались до моих прежних дел.
Коржаев истово перекрестился на фотографию Марчелло Мастроянни в углу.
— Господи, спаси и помилуй! Что же делать, Виктор Михайлович? Если вы мне не обеспечите товар по оговоренному списку к пятнадцатому июля, вы меня без ножа зарежете!
— Почему? — простовато удивился Балашов. — Вот бог даст, пройдет ревизия благополучно, к концу лета весь товарец в полном объеме я вам и представлю.
— Да к какому, к черту, концу лета! Вы что, спятили? Мне нужен товар к пятнадцатому июля, а иначе выкиньте его хоть на помойку!
— Прямо уж на помойку, — продолжал удивляться Балашов., — Наши детальки круглый год нужны для мастеров-леваков.
— Да какие там леваки, что вы мне ерунду городите!..
Балашов даже привстал на стуле. Но Коржаев уже спохватился и с прежним возмущением продолжал: