Потом раздумья Стаса обрывает телефонный звонок, и тягучий голос Шарапова гудит мембраной в трубке:
— На проспекте Мира вооруженное ограбление сберкассы. Инкассатор ранил одного из бандитов. Ты — старший группы. Савоненко, Ластиков и Дрыга с тобой. Давай в темпе.
Тихонов почти автоматически вскакивает, передергивает затвор своего «Макарова», засовывает его на ходу в задний карман брюк и бежит вниз к оперативной машине. И ныряет с головой в колготу розыска, преследования, звонков, обысков, опознаний. А вечером, поднимаясь в лифте к себе домой, он прислоняется к красной исцарапанной стенке, потому что ноги дрожат от усталости уходящего напряжения, и думает, что Дрыгу надо завтра послать домой к вернувшемуся из тюрьмы Колюне-Иконостасу; а Лепилина-эксперта надо заставить сделать новые снимки в косопадающем освещении: на сейфе были следы; и поехать со следователем к прокурору — получить санкцию на обыск у Галки-Миллионерши, а фарцовщика Берем-Едем надо взять прямо утречком… Знаем, куда золотые диски поплыли! И еще надо, надо, надо…
Стас падает в постель и засыпает мгновенно, не успев подумать, что так и не начал сегодня новую жизнь и прошедший день был похож на десятки других. Об этом он вспомнит только утром. Но завтра об этом будет некогда думать. Завтра дело будет в разгаре. О новой жизни придется подумать, когда дело закончится и наступит пауза. Но тогда позвонит Шарапов, как позвонил вчера:
— Стас, женщину убили во Владыкине…
Тихонов поднялся до четвертого этажа, остановился, вынул из кармана записочку: «5 этаж, квартира 12». Все, надо идти. Он повернул на последний марш и увидел, что дверь в квартиру отворена. Стас вошел в прихожую. Здесь стояли тихие, заплаканные люди. Значит, опоздал. И впервые Тихонову стало легче оттого, что кто-то его опередил. Полный мужчина негромко говорил по телефону, иногда голос его срывался на визг:
— Это же не люди, а бюрократы, я вам говорю! Это же что-то невозможное! Я же сказал, чтобы автобус послали в морг!
Он с маху брякнул трубку на рычаг и повернулся к Тихонову.
— Здравствуйте. Арон Скорый, заведующий редакцией. Иначе говоря, заместитель главного редактора по хозяйственной части. Ах, какое горе! Кто бы мог подумать! Вы, если не ошибаюсь, Константин Михайлович?
— Нет. Я, наоборот, Станислав Павлович. Но это не имеет значения.
— Видит бог, что да, не имеет. Перед горем все равны. Да-да-да.
«Вот привязался Скорый-Почтовый-Пассажирский, — с досадой подумал Стас. — А кто же это Константин Михайлович? Она вроде незамужняя…»
— Простите. — Он отодвинул расстроенного толстяка и вошел в комнату.