– Почти в Вест-Энде, – гордо ответила та. – На Портленд-плейс. Это совсем рядом и очень удобно. Всегда полезно иметь влиятельных друзей, – добавила она с хитрым видом, кокетливо поправляя меховую накидку.
Кеб повернул на север, и запах угольной пыли и лошадиного навоза стал таким едким, что у Виолы заслезились глаза.
– Далеко до Портленд-плейс? – спросила она, вытащив платок и прижав к носу.
– Мы еще не добрались до Риджентс-стрит, – ответила миссис Дин.
Наконец, миновав Риджентс-стрит, настолько забитую транспортом, что их карета передвигалась с черепашьей скоростью, они свернули на Портленд-плейс. Дом миссис Дин располагался в конце улицы. Женщины вылезли из кареты, и миссис Дин с преувеличенным вниманием занялась своей накидкой, предоставив Виоле расплатиться с кучером.
Дом, высокий и узкий, с чугунной оградой и резной дверью, выкрашенной зеленой краской, выглядел вполне респектабельно.
Из отворившейся двери выскочил плотный мужчина средних лет, натягивая на ходу сюртук. Парик его сбился набок, а нос так распух и покраснел, что, казалось, взывал о докторе. К удивлению Виолы, миссис Дин приветствовала этого странного субъекта с веселой фамильярностью.
– Не сейчас, Долли, – отозвался он, резво сбежав с лестницы. – Я опаздываю к завтраку. Миссис Петигру это не понравится.
Впрочем, несмотря на спешку, при виде Виолы он резко остановился и оглядел ее с ног до головы. Никогда в жизни на нее не смотрели со столь откровенной похотью. Виола была слишком поражена, чтобы поставить наглеца на место.
– Привет, красотка, – сказал он. – Представь меня, Долли.
– Мистер Петигру, что вы себе позволяете? – хихикнула миссис Дин. – Это моя племянница из Йоркшира! Дочь священника. Она слишком хороша для такого, как вы. Ей нужен джентльмен, если не лорд.
Ничуть не обескураженный, мужчина совершил очередное посягательство на достоинство Виолы, подмигнув ей, и плотоядно облизнулся.
– Ах ты, маленькая шалунья, – произнес он. – С тебя станется.
Виола сунула руку в сумку, нащупывая свое единственное оружие, серебряную вилку, но он ухмыльнулся и запрыгнул в кеб, который они только что освободили.
Придерживая рукой занавеску, баронесса Девайз наблюдала из окошка кареты за своим младшим сыном, который шел по Ломбард-стрит. Рожденный и воспитанный как джентльмен, Джулиан, самый красивый из трех ее детей, был одет как обычный клерк – в черные брюки, черный сюртук и поистине непростительную шляпу.
Не подозревая, что за ним наблюдают, Джулиан взбежал по ступенькам обветшалого строения, на стеклянной витрине которого красовалась вывеска ростовщика, и постучал в дверь. Его впустили.