Первую плату за землекопные работы Антон получил в тридцать пять лет на рытье траншеи для здания Комитета стандартов на проспекте Мира. За неделю - свою двухмесячную зарплату младшего научного сотрудника. Здание построили, не озаботившись подготовить траншею для коммуникаций, а теперь экскаватор между ним и стеной другого дома уже не проходил. Сроки же, конечно, подпирали. Именно для таких случаев существовали летучие бригады, работавшие сдельно; землекопы трудились с рассвета дотемна, а если надо - и при электричестве.
Нужно было срочно перебросать кучу земли, которая осталась от котлована и к которой тоже нельзя было подобраться экскаватору. Антон сказал:
- Я перебросаю.
Петр, бригадир летучих бригад, посмотрел внимательно. Он видел всякое.
- Бросай.
Вечером Петр, как всегда, приехал на своем “Москвиче”. На месте кучи была площадка. Стремоухов доскребывал ее совковой лопатою.
- Школа Беломорканала? Учил - кто-нибудь оттуда?
- Оттуда меня учили копать. Бросать учили - из другого времени.
Из другого времени был одноглазый Никита - рабочий котельной чебачинской угольной электростанции, а когда-то кочегар броненосца “Ослябя”, участник Цусимского сражения. “Это тот броненосец, что перевернулся?” - спросил начитанный мальчик Антон, опираясь на сведения, почерпнутые из романа Новикова-Прибоя. Никита, за всю жизнь прочитавший, кроме инструкций котлонадзора, только один художественный текст - рассказ Толстого “Акула” и не подозревавший, что такое можно узнать из литературы, был потрясен, Антона полюбил и разрешил заходить к себе в котельную. Поил его молоком.
- Неуж стали давать за вредность?
- ..я с два. Нюрка приносит. Сначала мне - вершки, а снятое - в райком. Хорошо тому живется, кто с молочницей живет. Молочко он попивает и молочницу …т. К молоку полагались бублики, кои он приносил откуда-то из дальнего угла котельной, нанизав на черный от угля палец всегда одно и то же число: три штуки, они тут же съедались, и приходилось идти сызнова.
- Палец не …, - с сожаленьем говорил Никита, - пять штук не наденешь.
И снова приносил три бублика.
Никита рассказывал много чего, но период их тесной дружбы пал на девятый класс - самое критиканское время в жизни Антона. Он многому не верил - например, что Никита был знаком с автором песни “Раскинулось море широко”. И осмелев, прямо спрашивал, не травит ли кочегар. “Вот те хрест”, - крестился тот; уже студентом Антон узнал, что автор знаменитой песни, бывший моряк, благополучно здравствует в Таллине.
Еще раньше, классе в пятом, Антон услышал от Никиты, что герои-матросы с “Варяга” вовсе все не погибли, - и в первый же год московской жизни Антона этому явилось подтвержденье: в 50-летний юбилей истории с крейсером в газете поместили снимок всех еще живых к тому времени моряков - одетые в форменки с гюйсами, они обсели весь редакционный стол. По сведениям Никиты, корабельный священник на героическом судне, о. Михаил, был братом капитана. Так или нет, узнать Антону потом не удалось, но фамилия у священника действительно была та же - Руднев.