Вообще-то, по паспорту я Оксана. В свидетельстве о рождении – тоже, и так вышло, что знакомство с документом, подтверждающим мое появление на свет, стало одним из сильнейших потрясений моего детства.
Я училась в первом классе и читала уже достаточно хорошо для того, чтобы выпустить из бутылки одного из самых настырных джиннов в жизни каждого ребенка – приобщение к тайнам взрослых. В тот памятный вечер я впервые осталась одна дома: родителей пригласили на день рождения к папиному начальнику, а бабушка все еще лежала в больнице после операции на почках. В общем, выхода не было – отказаться родители не могли, а брать меня во взрослую компанию, заранее настроенную на пьянку, не решились. Помню, как папа убеждал никому и ни под каким предлогом не открывать входную дверь, а еще – выключать за собой кран в ванной. Что касается газовой плиты, то здесь выбора мне не оставили: вентиль на трубе, до которого я и так не дотягивалась, даже со стула, отец перекрыл, прервав тем самым бесперебойную поставку газа к конфоркам.
Но газовое отравление, равно как потоп и проникновение в квартиру насильников или грабителей, меня тогда не занимали; подобные деструктивные замыслы роились в моей голове несколькими годами позже, в самом расцвете полового созревания, и в этом смысле опасаться родителям было нечего. И все же кое о чем они недоговорили, и, к счастью, в числе этих упущений был и предмет моего детского интереса.
Своей жертвой я наметила шкатулку с огромным рубиновым камнем на крышке – старый громоздкий ящик, доставшийся от покойного деда, который, в свою очередь, унаследовал реликвию от прадеда. Ключ от ящика никто никогда не прятал, он лежал рядом, прямо на полке шкафа, половина которого сдавалась шкатулке в бессрочную аренду, но у меня и мысли не возникало воспользоваться благодушием родителей, которые, сколько себя помню, всегда звали меня в определенный момент застолья – показать гостям пунцовую от смущения дочку, которая – верите ли! – без спроса не то что колечко, или там, помаду – конфетку из буфета не стянет!
Не уверена, что родители сами верили в воспеваемые мне панегирики. По-видимому, истинным адресатом хвалебных речей была я сама, а их цель заключалась отнюдь не в том, чтобы вызвать ответную реакцию гостей – от восторженного удивления до сдержанной зависти. Думаю, на мнение посторонних папе с мамой было наплевать. Зомбировали-то меня, и хотя сейчас я понимаю, что тактика была не совсем честной – фактически родители хитростью ограничивали мои действия удобными им границами – нельзя не признать, что своего они добились. Привычкой брать вещи без спроса я и по сей день не обзавелась, более того, часто лишь в последний момент спохватываюсь, чтобы не спросить соседа в троллейбусе разрешения покопаться в моей же сумочке в поисках проездного билета.