Но что насчет воробьев? Где должны быть здесь прилажены воробьи?
Он не знал. Роули объяснил ему, что они психопомпы, провожатые оживших мертвых — и это все годилось здесь, несомненно. Да. Но тогда неясен следующий пункт. Потому что старый лис Джордж снова ожил, но ведь он же был также и мертвым… мертвым и разваливающимся от гниения на части. Поэтому, воробьи, хотя и годились, но не всегда и не во всем. Если воробьи привели Джорджа назад из «страны мертвых», где бы он там ни был, почему же Джордж сам ничего не знал о них? Как получилось, что он не помнил даже им самим написанной на стенах двух квартир фразы «ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ СНОВА»?
— Потому что я написал это, — пробормотал Тад, и его сознание вернулось к тому, что он написал в своем дневнике, когда сидел в кабинете, на грани транса.
Вопрос: Эти птицы мои?
Ответ: Да.
Вопрос: Кто писал о воробьях?
Ответ: Тот, кто знает… Я знаю. Я хозяин.
Вдруг все ответы оказались почти внутри его сознания — ужасные, немыслимые ответы.
Тад услышал долгий и слабый звук, исходящий из его же рта. Это был стон!
Вопрос: Кто вернул Джорджа Старка обратно к жизни?
Ответ: Хозяин. Тот, кто знает.
— Но я же не намеревался! — воскликнул Тад.
Но было ли это правдой? Так ли? Не находилась ли какая-то часть Тада в дружбе и любви с простой и бурной натурой Джорджа Старка? Не восхищалась ли эта часть Джорджем Старком, человеком, не мучившим себя размышлениями о чем-то или пытающимся проникнуть в суть вещей, человеком, никогда не выглядевшим слабым или глупым, человеком, который никогда не испугается демонов из буфета с ликерами? Человеком, не отягощенным женой и детьми, без той любви, которая связывает его действия или тянет назад? Человеком, которому никогда не нужно копаться в дерьмовых студенческих эссе или трепетать по поводу решений бюджетного комитета? Человеком, имевшим острый и четкий ответ на все самые трудные жизненные вопросы?
Человеком, который не боялся темноты, потому что он владел ею?
— Да, но он — УБЛЮДОК! — прокричал Тад внутри своего изящного американского четырехколесного изделия.
Правильно — и часть тебя находит это столь привлекательным, разве не так?
Возможно, он, Тад Бомонт, и не сам один создал Джорджа Старка… но разве было бы невозможным, что именно какая-то часть Тада позволила воссоздать Старка?
Вопрос. Если я хозяин воробьев, могу ли я их использовать?
Ответ не пришел. Он хотел прийти; Тад мог почувствовать это стремление. Но этот ответ вдруг отскочил вбок как раз у самой границы досягаемости, и Тад обнаружил, что опасается, не создала ли какая-либо частица его самого, любящая Старка, это отталкивание страшившегося пробиться к Таду ответа. Та часть, которая не хотела, чтобы Джордж умер.