Еще больше птиц появилось, затем еще и еще. Алан подумал, что этот стук клювов сведет его с ума. А затем он увидел, что они делают.
— Алан! — закричала Лиз. — Алан, они его поднимают!
Предмет, который раньше был Джорджем Старком, предмет, который сейчас был только неопределенно человеческим, поднимался в воздух на воробьиной подушке. Он двинулся через кабинет, почти упал, затем снова поднялся вверх. Он приблизился к огромной дыре в восточной стене кабинета.
Через нее влетело еще больше воробьев; все, которые еще находились в других помещениях, ринулись в кабинет.
Плоть стекала и падала со скелета Старка непрерывным дождем.
Тело Старка прошло через провал в стене окруженное воробьями, остервенело выщипывающими остатки волом с головы своей жертвы.
Алан и Лиз кинулись по ковру из погибших птиц внутрь кабинета. Тад медленно поднимался на ноги, держа в каждой руке по малышу. Лиз побежала и забрала их у него. Она ощупывала их, ища раны.
— О'кей, — сказал Тад. — Я думаю, они в порядке.
Алан подошел к проему в стене кабинета. Он выглянул наружу и увидел сцену, напоминавшую лишь сказочную. Небо было черно от птиц, и все же в одном его месте находилось словно черное дерево, как будто на цельной материи кто-то сделал прорезь.
Эта прорезь имела форму борющегося человека.
Птицы поднимали это все выше, и выше, и выше. Оно достигло верхушек деревьев и, казалось, остановилось там. Алан подумал, что ему слышится нечеловеческий вопль из центра этого птичьего облака. Затем воробьи двинулись снова. Наблюдение за ними напоминало зрелище прокручиваемой назад киноленты. Черные потоки воробьев взлетали из всех выбитых окон в доме, они очистили от своего присутствия подъездную дорожку, деревья и изогнутую крышу «Фольксвагена».
Все они направлялись к тому центральному темному облаку.
Контур человеческого тела начал снова двигаться… над деревьями… в темное небо… и наконец исчез из поля зрения.
Лиз сидела в углу, с близнецами на коленях, качая и лаская их — но ни один из них, видимо, особенно и не был уже опечален или расстроен. Они внимательно смотрели на ее изможденное и покрытое слезами лицо. Уэнди потрогала его, словно желая утешить мать. Уильям приподнялся, снял перо с волос Лиз и тщательно осмотрел его.
— Он ушел, — хрипло сказал Тад. Он присоединился к Алану, стоявшему все еще у проема в стене кабинета.
— Да, — сказал шериф. Он вдруг разрыдался. Он даже не мог понять, почему это случилось, просто произошло само собой.
Тад попытался обнять его, и Алан успокоился, его ботинки сухо хрустели на тушках мертвых воробьев.