Кэтрин впервые помедлила с ответом.
— Гетин более грубый и жесткий человек, чем Глендовер или Тюдоры, — наконец сказала она, глядя куда-то в сторону.
Помолчала, добавила:
— Я считаю его самым опасным из всех.
Уставившись в даль, она продолжила:
— Глендовер угрожал, что добьется признания недействительным моего замужества у французского папы, чтобы выдать меня за Риса Гетина.
Так это Гетин «самый свирепый». Кровь застучала в висках у Уильяма при мысли, что Кэтрин была на положении невольницы и служила предметом торга.
— Глендовер позволил Маредадду Тюдору увезти меня из Харлеха, подальше от Гетина, — сказала она. — Он боялся, что Гетин похитит меня, чтобы «обвенчаться» у деревенского священника, тыча ножом ему в спину.
— Так что Глендовер хотел защитить вас от Гетина? — спросил принц.
— Дело не только в том, что Глендовер не хотел позволить Гетину навязать себе нежелательное решение, — сказала она с грустной улыбкой. — Видите ли, он сам не решил, что со мной делать.
Холодок пробежал по спине Уильяма, когда он подумал, что еще немного — и он потерял бы ее. Бледное лицо Кэтрин, появившееся на нем страдальческое выражение сказали ему, что разговор о Рисе Гетине дался ей нелегко.
— Моя жена устала, — вмешался он, прежде чем принц Гарри начал снова засыпать ее вопросами.
— Простите меня, Кейт, — сказал принц, поднимаясь на ноги. Его взгляд упал на ее живот, и он чуть покраснел. — Я не отдавал себе отчета, что замучил вас.
Принц стоял во главе войска, он командовал в тяжелых сражениях. Легко было позабыть, что ему всего восемнадцать лет и он неискушен во многих житейских делах.
Кэтрин притронулась к его руке и улыбнулась ему.
— Я не больна, Гарри, просто у меня будет ребенок.
— Так вы чувствуете себя хорошо? — неуверенным тоном спросил он.
— На самом деле сейчас я превосходно себя чувствую, — сказала она, широко улыбаясь. — Намного лучше, чем в первые недели, когда меня тошнило и одолевала слабость.
По выражению лица принца было видно, что это больше, чем он хотел бы услышать. Он пожелал Кэтрин спокойной ночи и извинился, сказав, что должен идти поговорить со своими людьми.
Уильяму стало не по себе при мысли о Кэтрин, плохо себя чувствовавшей из-за беременности и вынужденной проехать сотни миль верхом по скверным дорогам, спать под открытым небом — в грязи и под дождем. Никогда в жизни он себе этого не простит.
Едва сдерживаясь от желания взять Кэтрин на руки и понести, Уильям помог ей подняться на ноги и повел вверх по лестнице. Когда они очутились в спальне, он не стал слушать ее протесты и уложил в кровать.