По мнению аббатисы, ее поступок нельзя было оправдать, а Кэтрин знала, что это не так.
— Но, миледи… — начала она и умолкла, когда аббатиса подняла руку, требуя замолчать.
— Вы подписали брачный контракт и все же отказывали мужу в близости. Вы не девочка, моя дорогая. Когда вы не пожелали добровольно выполнять ваши обязанности, он был вправе действовать силой. Вместо этого он был добр и терпелив сверх всяких ожиданий.
На этот раз Кэтрин не удержалась и прервала аббатису, чтобы себя защитить:
— Но когда он явился ко мне прошлой ночью, он был пьян до бесчувствия!
Аббатиса подняла бровь:
— Не много нашлось бы новобрачных, которые ждали бы так долго и не напились.
Кэтрин опустила глаза на свои руки, комкавшие юбку.
— Когда он заявился ко мне в таком виде, я сразу вспомнила Рейберна.
Она оставила в покое свою юбку и подняла голову, встретившись глазами с аббатисой.
— Я не смогу жить как прежде. Не смогу. Я приехала, чтобы просить вашего позволения постричься в монахини и остаться здесь.
Аббатиса похлопала ее по колену. Подобрев голосом, она спросила:
— Фицалан был жесток с вами, моя дорогая?
Кэтрин покачала головой.
— Но я боялась, что будет.
Аббатиса вздохнула.
— Мэри Кэтрин, вы не можете наказывать Фицалана за грехи вашего первого мужа.
И еле слышно добавила:
— Да накажет его Господь. Вы понимаете, что Фицалан для вас сделал? — продолжала нажимать аббатиса. — Что стало бы с вашим мальчиком, если бы вы оказались в Тауэре?
— И что же? — спросила Кэтрин.
— Джейми у вас забрали бы. Так как у вас нет близких родственников по мужской линии, его отдали бы на попечение людей, которых он не знает, людей, для которых забота о сыне предателя была бы тяжким бременем.
Кэтрин не хотела этого слышать.
— Фицалан мог бы отослать вашего сына прочь. Вместо этого, как вы сказали, он был очень добр к вашему мальчику. — Аббатиса произнесла это тоном крайнего недовольства. — Если вы не считаете это величайшим даром, вы просто безрассудны. Вы знаете, что вам следует делать, — заключила аббатиса. Это не был вопрос. — Возвращайтесь к вашему мужу, просите прощения и выполняйте обеты, данные перед лицом нашего Господа.
Аббатиса налила в бокалы еще вина и дала Кэтрин время подумать над своими словами. Когда церковный колокол оповестил о начале службы третьего часа,[1] Кэтрин подумала, что разговор окончен. Но аббатиса не отпустила ее.
— Так как вашей доброй матери нет с нами, чтобы дать вам совет… — Аббатиса заколебалась, видимо, не находя слов. — Я уверяю вас, что не все мужчины подобны Рейберну.
Аббатиса прочистила горло и начала снова: