Роберту достаточно было подмигнуть, и высокородные леди зазывали его в свои спальни столь же часто, как и служанки. Она подозревала, что именно таким способом он добывал самые ценные сведения.
Ей надо было как-то увидеться с ним без свидетелей. Сразу поговорить стало невозможно из-за вездесущего Стивена. Придется обождать и встретиться с ним позже.
Сидя за ужином рядом с сухо державшимся Уильямом, Кэтрин почти осязала его гнев. Он больше молчал, а ей не сказал ни слова.
Прекрасно. Она тоже была сердита. Разочарование в нем не в меньшей степени способствовало ее плохому настроению, чем его враждебность.
Хорошо хоть, что появление музыкантов ослабит напряжение. Она сожалела, что не приберегла сюрприз до конца ужина.
Кэтрин подождала, пока не подали последнюю перемену из компота, халвы, сладких пирожков и лепешек. По ее кивку двое слуг встали у входа и распахнули тяжелые двери. В зал с песней вошли менестрели, играя на флейтах и арфах.
Зал взорвался рукоплесканиями и криками одобрения.
Как она и надеялась, музыканты дали желанную передышку от напряжения, создаваемого ожиданием очередной конфронтации с мятежниками. Даже Уильям, казалось, на время оживился и с удовольствием слушал музыку.
Однако это продолжалось недолго.
Роберт приготовился спеть последнюю балладу и ждал, пока установится полная тишина.
— Я спою эту песню для самой прекрасной леди на всей границе.
Роберт поклонился в сторону Кэтрин и улыбнулся одной из своих бесшабашных улыбок.
Она готова была его задушить.
Он откинулся на спинку стула и взял арфу. Стоило ему начать петь, как она забыла про свое раздражение.
Пока он пел, никто не издал ни звука, чтобы не нарушить очарование. Все внимали каждому слову. Это была широко известная баллада о молодом человеке, беззаветно влюбленном в прекрасную служанку. Вслушиваясь в знакомые слова, Кэтрин закрыла глаза и позволила музыке унести ее с собой.
Ее глаза широко открылись, когда до нее дошло содержание последнего стиха. Она в ужасе слушала, как Роберт запел о том, что служанку силой выдали за другого. И теперь влюбленный молодой человек горевал, что должен встречаться с возлюбленной тайно, а его дитя будет носить имя другого мужчины.
Уильям сжал в кулаке нож, которым ел, с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Она боялась взглянуть на его лицо. Его ярость была такой ощутимой, что у нее по телу побежали мурашки.
Гром внезапных рукоплесканий заставил ее перевести внимание на музыкантов. Раскланиваясь, Роберт поймал ее взгляд и еще раз озорно усмехнулся. Как мог он не видеть, что Уильям готов взять его за горло?