— Садись, Алексашка, сын Данилов! — предложил Зотов, сверля Егора хмурым и недоверчивым взглядом. — Сам себе нацеди щедро из бутыли, выпей за здоровье нашего государя, Петра Алексеевича. Это ромус с дальних островов, инфант испанский презентовал даве. Смело пей, напиток добрый, проверенный уже!
Позёвывая и почёсываясь со сна — совсем чуть картинно, Егор нацедил себе полный стакан рома, мимоходом мелко перекрестился, выдохнул, браво, единым глотком, опрокинул содержимое посудины внутрь организма, чуть передёрнулся, бойко захрустел мелкой фиолетовой редькой.
«Градусов семьдесят будет! — уверенно определил внутренний голос. — Хотя, ещё и не такое пивать доводилось — в городке военном, на ливийско-алжирской границе…»
— О-о! Силён! — уважительно поднял вверх указательный палец генерал Зоммер.
Зотов же стал темнее тучи грозовой:
— В том-то всё и дело, что силён… Взялся не пойми откуда. Без роду и племени. Теперь, видишь ли, в государевы «охранители» его записывай! А он уже, гляди, царский кафтан напялил на себя! Во, хват шустрый, право слово!
Егор бросил взгляд на свою одежду и слегка смутился: действительно, со сна да в темноте он случайно прихватил Петровский кафтанчик.
«А Зотов-то — ох, непрост! — подумалось. — Глазастый, чисто Мюллер — из фильма про Штирлица!»
— Извиняйте, дяденьки! — Егор торопливо скинул кафтан, ловко повесил его на спинку стула. — Случайно это получилось, не со зла!
— Случайно, понимаешь! — продолжал ворчать Зотов. — А двух душегубов, вооружённых с ног до головы, ты, молодец, тоже успокоил случайно? Берёзовой палкой?
— Палкой, потому как не было ничего другого под рукой, — начал оправдываться Егор и тут же забеспокоился: — А что, Никита Моисеевич, не надо было трогать тех смирных и добрых ворогов?
— Смотри-ка! — искренне удивился царский воспитатель. — Он и отчество знает моё! Откуда, спрашивается?
— Так молва же народная! Люди говорят, мол: «При царе-батюшке боярин Никита Моисеевич Зотов состоит, благой человек, великого ума!» А я что? Слышал просто, да и память хорошая… Есть ли в том грех?
— Пройдоха! — махнул Зотов рукой. — Прохиндей скользкий!
— Стоп, стоп! — вмешался Теодор фон Зоммер. — Это всё не есть очень важно. Скажи, отрок, а где ты научился так ловко убивать людишек?
— Я, когда убежал от своего отца, много где скитался. Убежал — почему? Порол он меня очень сильно, дрался палкой. Не, я понимаю, отцова рука — владыка, и всё такое. Терпеть надо. Через битьё и умнеют ребятишки… Тут я совсем даже не спорю! Но когда ни за что? Когда — просто так? Если я вижу, что ему просто нравится — лупить меня? Чем больше бьёт, тем больше нравится бить ему! И не важно уже, за что… Не, смотрю, я так скоро стану полным уродом! Калекой убогим! Вот и убежал… Цыгане приютили, два года с ними кружил вокруг Москвы. А в таборе был старик один — Ли Хо по имени, немощный такой, седой, но очень умелый. То ли китаец, то ли ещё кто — из желтолицых и узкоглазых. Вот он и научил меня всякому: драться на палках, без палок, метать ножи, звёздочки серебряные… Потом старик умер, стрельцы цыган разогнали, предварительно ограбив. А я к герру Лефорту попал в услуженье. Вот так оно всё было…