Человек в сером уже отошел ярдов на тридцать, двигаясь какой-то смешной и прерывистой походкой, то и дело останавливаясь и заглядывая в подворотни. Я, как говорится, взял ноги в руки и очутился на противоположной стороне улицы.
Теперь меня никто не преследовал и не интересовался мною. Держась чуть поодаль, я пошел за человеком в сером по другой стороне улицы. Так мы прошествовали еще сотню ярдов, а потом он вдруг резко остановился. Поколебавшись еще какое-то мгновение, он резко повернул назад. Он почти бежал, но теперь заглядывал в каждую открытую дверь. Зашел и в ресторан, в котором я только что побывал, и секунд через десять снова оказался на тротуаре. Потом нырнул в боковую дверь отеля «Карлтон» и вынырнул опять из парадного входа. Этот маневр едва ли расположил швейцара в его пользу, ибо в отеле «Карлтон» не очень-то любят, когда пожилые, невзрачно одетые люди пользуются их холлом, чтобы сократить себе путь. Зашел он еще в один индонезийский ресторан и появился оттуда с тем добродетельным выражением невинности, которое появляется у человека, когда его просят выйти.
Напоследок он нырнул в телефонную будку, а когда вышел из нее, выражение невинности стало еще заметнее.
После этого он остановился на трамвайной остановке. Я тоже встал в очередь.
Первый трамвай, который подошел, состоял из трех вагонов, и на дощечке маршрута было написано: Центральный вокзал. Человек в сером вошел в первый вагон,
я — во второй, где занял место у передней двери, чтобы иметь возможность наблюдать за ним и в то же время не привлекать его внимания, если ему вздумается интересоваться пассажирами. Но я мог не беспокоиться, на пассажиров он не обращал никакого внимания. По тому, как менялось выражение его лица, становясь все более удрученным, по тому, как он то сжимал, то разжимал кулаки, стало ясно, что мысли этого человека были заняты другими, более важными вещами, среди которых далеко не последнее место занимал вопрос о том, какую степень сочувственного понимания ему можно ожидать со стороны своих хозяев.
На площади Дам человек в сером вышел. Дам, главная площадь Амстердама, полна исторических памятников — здесь и королевский дворец, и Новая церковь, такая древняя, что приходится все время подпирать ее, чтобы она не рухнула окончательно, но человек в сером не удостоил их в тот вечор даже взгляда. Он потрусил по боковой улочке, мимо гостиницы, свернул налево по направлению к докам, прошел вдоль канала, потом свернул направо и нырнул в лабиринт переулков, уводивших его все глубже и глубже в район городских складов, в один из немногих районов Амстердама, не значившихся на туристских картах. Никогда еще я не встречал человека, за которым так легко было вести слежку. Он не смотрел по сторонам и не оглядывался. Можно было двигаться за ним в пяти шагах верхом на слоне, — даже в этом случае он не заметил бы меня.