– Я поражен не меньше вашего, мадам. Мэриан будто подменили, она никогда не говорила о деньгах раньше, никогда не требовала ничего в таком тоне…
– Вероятно, на нее дурно повлияли люди, у которых она жила весь этот год. Почему бы вам не отправить ее в поместье, на севере она вряд ли найдет с кем флиртовать!
– Она угрожает устроить публичный скандал, обвинив меня в скаредности и нарушении слова. Всю свою жизнь я старался сохранить незапятнанным имя Лестеров, и жертвы, на которые я пошел, дались мне гораздо тяжелее, чем эти злосчастные пятнадцать тысяч!
Леди Лестер с любопытством уставилась на супруга, но расспрашивать не осмелилась – с первых же дней их брака он ясно дал ей понять, что не желает обсуждать свою прошлую жизнь. И сейчас он не собирался говорить' больше, чем уже сказано.
– Она пробудет здесь еще десять дней, после чего я отдам ей ее приданое, и мы больше не увидим ее, я надеюсь. Возможно, она найдет в Уэймуте себе мужа, вы ведь видели, что джентльмены осаждают наш порог с небывалым упорством!
Последняя фраза задела леди Лестер, муж каждый раз обрывал ее претензии подобной репликой с того самого дня, как их безмятежный отдых на курорте был внезапно нарушен прибытием под отчий кров уже позабытой ими дочери лорда.
– Поступайте как вам будет угодно, – отрезала она, поднимаясь с места. – Пусть весь позор, который может навлечь на нас ваша дочь, ляжет на вашу голову. Я же не желаю иметь с ней ничего общего и больше не намерена с ней разговаривать!
Леди гордо удалилась, а лорд предался размышлениям, за какие грехи он вынужден терпеть этот бедлам у себя дома.
Мадемуазель Марианна Совиньи была необыкновенно счастлива в своей новой жизни. В это время года в Уэймут еще не съехались мамаши с невестами на выданье, чтобы сделать приятную остановку перед поездкой в Бат, и ее появление произвело нужное впечатление на местное общество. Кавалеры осаждали ее, и, хотя она еще не получила предложения руки и сердца, не сомневалась, что в последующие десять дней кто-нибудь из наиболее пылких молодых людей все же решится на это.
С отцом все прошло на удивление гладко. Казалось, он сперва не узнал ее, такое недоумение отразилось на лице лорда Лестера, когда Марианна вошла в гостиную, пренебрежительно отодвинув горничную, пытающуюся удержать ее на пороге.
Взгляд мужчины на мгновение испугал ее – а вдруг он почувствует в ней самозванку? Одно дело – ввести в заблуждение чужих людей, и совсем другое – человека, который знает тебя всю жизнь, то есть не тебя, а свою собственную дочь.
Но вот он стряхнул оцепенение и пробормотал: