– Вы… взаправди так думаете, Григорий Ильич? – порозовев сквозь покрывающую лицо грязь, прошептала Анютка.
– Вот она хоть и дура, а его умнее, – шепотом сказала Маргитка брату. – Только ее в хоре не хватало, ободранки.
– Молчи, каракатица! – огрызнулся Яшка. – Анька, вставай. Гриха, поднимай ее, что ли. Вон уже наши бегут.
В конце улицы действительно вздымалась клубами пыль: это летели на выручку цыгане. Анютка вскочила, всплеснула руками.
– Господи! Куда же я с такой личностью?
– Пошли к колодцу, умоешься.
Гришка взял ее за руку, потащил в переулок. Яшка усмехнулся, глядя вслед. Маргитка фыркнула:
– Тьфу… белорыбица костлявая.
Сказано это было намеренно громко, и Анютка остановилась. Но головы не повернула, уверенно взяла Гришку под руку и запела звонко, на всю улицу, известную песенку хоровых цыган:
– Ты, цыганочка-душа, скажи, любишь ли меня?
– Я любить-то не люблю, отказаться не могу!
– Что, пхэнори, съела? – расхохотался Яшка.
– Вот паскуда… – сквозь зубы процедила Маргитка. Резко повернулась и пошла к Живодерке.
Яшка догнал ее.
– Ладно, сдуйся, пузыря. Крыжовину хочешь?
– А ты не все растерял? – поразилась Маргитка. – Давай!
Яшка полез под рубаху. Его добыча являла собой плачевный вид и большей частью была размазана по Яшкиному животу. Ругаясь и стряхивая липкую желто-зеленую массу на землю, Яшка все-таки нашел несколько нераздавленных ягод, одну протянул сестре, еще одну сунул в рот, пожевал, остановился с недоверчивым видом, сморщился:
– Фу… Ки-и-ислая… Гнилая, что ль, попалась?
– Нет, у меня тоже кислая, – растерянно сказала Маргитка, выплевывая полуразжеванную ягоду в пыль. – Ну-ка, дай еще одну!
К тому моменту, когда из переулка появились Гришка и кое-как умытая Анютка, брат с сестрой в кольце цыган уже перепробовали все уцелевшие ягоды.
– Тьфу, хуже уксуса! – разочарованно сказал Яшка, выплевывая последнюю. – Одна видимость райская… Слышишь, Гриха, зря мучились!
До поздней ночи по Живодерке носились две новости: одна – то, что хваленый толоконниковский крыжовник не стоит доброго слова и что нашли в нем профессора из академии – непонятно; вторая – что племянница мадам Данаи хитра, как настоящая романы чай[44] из настоящего табора. Гришку хлопали по плечу, посмеивались: «Женись, чаво, с такой бабой не пропадешь!» Он сердился, молчал. И допоздна искал глазами среди цыган Маргитку, но той не было.