– Кстати, о битвах, – сказал Конан, решив, что потратил достаточно времени на обмен вежливостями. – Тут у вас в Кхитае обитает замечательный колдун Тин-Фу, так вот, он вывел удивительных золотых рыбок…
Крыланы внимательно выслушали всю повесть об иероглифе желаний на чешуе рыбок, о позорном поражении Конана с двумя товарищами во время попытки обокрасть колдуна, об опасности существования таких рыбок…
– Ты прав, – сказал Конану один из братьев. – Мало ли что придет в голову какому-нибудь злонамеренному человеку, который может по случайности завладеть такими рыбками!
– Да и нам не помешало бы исполнить несколько наших желаний, – добавил второй. – Лично я хотел бы обновить стену вокруг нашего садика и украсить ее изнутри изразцами. А это дорого стоит, трудоемко и займет много времени. То ли дело – рыбки!
– Наверное, у нашего киммерийского друга тоже найдется пара-тройка заветных мыслей, – проговорил третий. – И я уверен, что все эти мысли достойны великодушного человека!
Среди мыслей Конана по крайней мере одна не являлась таковой. Она была, напротив того, крайне невеликодушной, поскольку касалась султанапурского министра со всеми его интригами, заговорами и далеко идущими планами. Но киммериец не стал посвящать своих маленьких крылатых друзей в эта соображения. Он хлопнул себя по коленям.
– Итак, вы согласны заняться этим делом?
– Мы поможем тебе, Конан.
– В таком случае, я подожду вас здесь, – объявил Конан. – Собирайтесь. Нам предстоит довольно долгая дорога.
И Конан растянулся на полу чайного домика. Братья разбежались по саду, каждый к своему павильону, который он делил с супругой и детьми. Конан прикрыл глаза. Он очень устал. Некоторое время вокруг царила тишина. Негромкие голоса и быстренький топоток женских ножек, обутых в смешные деревянные туфельки, похожие на скамеечки, не нарушали общего покоя, охватившего этот садик.
Затем Конан ощутил на себе чей-то взгляд и открыл глаза. Прямо перед ним в воздухе висела крылатая девочка Фэй. Она бесцеремонно рассматривала., киммерийца, поэтому он счел возможным столь же прямо и нахально уставиться на нее.
А-а, Фэй, несомненно, была очаровательной. Вероятно, подумал Конан, она унаследовала многое из внешности своей бабушки, несчастной матери троих крыланов. Ведь та была чрезвычайно красива – до того, как колдун своими злыми чарами изменил ее естество. Кхитайская кровь придала ей почти фарфоровую хрупкость. У девочки было белое лицо с нежным румянцем, раскосые глаза – как будто нарисованные кистью каллиграфа, пухлые губы. Тонкие шелковые черные волосы отливали синевой. Она убирала их в хвост, по прическа выглядела небрежной. Впрочем, Копан догадывался о том, что эта небрежность была нарочитой и являлась результатом долгих посиделок перед зеркалом. Кхитайские женщины тщательно вытягивают из прически пряди, дабы подчеркнуть свое настроение: прядь на левом виске означает, кажется, грусть, на правом – веселье, а с обеих сторон… э… Конан всерьез задумался над этой проблемой.