Куробэй прикупил довольно большое поле, простиравшееся за его домом в Нинна-дзи, нанял крестьян и занялся выращиванием овощей. Иногда, обходя поле и присматривая за работами, он сам полол сорняки, пачкая руки в грязи. Может быть, потому у него улучшился цвет лица и чувствовал он себя теперь превосходно. Нынешней осенью маленький сад при доме был пышно изукрашен осенними травами и цветами. На праздник любования луной соседи намяли для него в ступке рисовых лепешек-моти. Часть он отослал сыну в контору.
Желтая луна взошла над горой Мацуяма. Если Куробэй и вспоминал о Кураноскэ и иже с ним, эти люди теперь были от него далеки, как звездные миры. Когда Гунэмон вдруг в кои веки заговаривал о них, Куробэй, будто думая о чем-то другом, равнодушно переспрашивал:
— Да? Ну, и что они там?..
В этом сезоне у Гунэмона в конторе было дел невпроворот, и другими заботами Куробэй не желал себе забивать голову.
Солнце пригревало глиняные ограды вдоль улицы Тэрамати. В шагавшем навстречу самурае с капюшоном на голове Куробэй с неприятным удивлением неожиданно узнал Сёгэна Окуно. Точно, это был он. Когда-то они на общих сборах сидели с Окуно рядом. На сей раз пройти мимо, сделав вид, что не узнал — как с другими прежними знакомцами — было просто невозможно. Куробэю вспомнились трудные времена в Ако и все, что пришлось пережить потом. Нехотя он остановился.
Сёгэн подошел ближе. Глаза его под капюшоном светились улыбкой.
— Сколько лет, сколько зим!
— Да я, это, с тех пор-то…
Куробэй в последнее время сильно робел даже при встрече с теми людьми, с которыми, как с Сёгэном, был когда-то близок, и держался приниженно, как простой мещанин.
— Небось, в контору направляетесь? Слышал, слышал про ваше дело. Что ж, неплохо, совсем неплохо! Все, можно сказать, восхищаются — толкуют о том, как, мол, хорошо устроился, — обратился к нему Сёгэн.
Куробэй, униженно сжавшись, с виноватым видом сказал:
— Да так, повезло… Вы же знаете, надо было как-то дальше жить. Мы с сыном в это дело влезли на свой страх и риск — будто прыгнули с помоста храма Киёмидзу.[211] Однако же, стыдно признаться, когда приземлились, оказалось, что не пострадали.
Сёгэн улыбнулся, но улыбка предательски быстро сползла с его лица, которое приняло озабоченное выражение. Куробэй, гадая, не слишком ли он себя перехвалил, тревожно взглянул на собеседника.
— Значит, у вас все неплохо? — промолвил Сёгэн. — Новости знаете? То, что командор добыл-таки голову Киры и возложил на могилу князя?
— Что?!
Куробэй был ошеломлен, чувствуя, будто у него выбили опору из-под ног, и вся жизнь полетела кувырком.