Цунатоси Хосокава, Саданао Мацудайра, Цунэмото Мори и Тадаюки Мидзуно. Велено было содержать пленников под стражей в эдоских усадьбах князей. Там они и оставались вплоть до дня
сэппуку — до четвертого числа второй луны следующего года.
Князья, как и большинство придворных сёгуна, и все население Эдо, симпатизировали ронинам и относились к ним благожелательно (хотя и в разной степени). Наибольшим гостеприимством отличался князь Хосокава, на попечении которого оказался сам Кураноскэ со своими старшими помощниками. Для них готовили изысканные яства, предлагали парадные одежды, книги для чтения и даже очки для стариков. При мытье в бане воду меняли для каждого (при том, что обычно принято было мыться поочередно в одном чане). Только когда ронины из скромности сами отказались от такой роскоши, воду стали менять после каждого третьего. Сам князь Хосокава молился о спасении жизни ронинов и хлопотал за них перед Советом старейшин.
Приставленный к ронинам стражник из дома Хосокава, Дэнэмон Хориути, проявлял особую заботу о пленниках. Он оставил воспоминания, «Памятную записку», из которой историки почерпнули сведения о последних днях ронинов.
Рассмотрение дела ронинов (именовавшегося также «инцидент Ако») в Совете старейшин заняло более полутора месяцев. В конце концов было принято постановление, выражавшее в целом симпатию к ронинам как к носителям традиций самурайской чести.
В Постановлении, которое носило рекомендательный характер (поскольку окончательное решение должен был вынести сёгун), Сахёэ Кира, бежавший с поля боя во время штурма усадьбы, признавался виновным в трусости, и рекомендовалось приговорить его к харакири. Род Уэсуги, не сумевший защитить отца главы рода, Цунанори, признавался виновным в злостном небрежении, и рекомендовалось наказать Цунанори с сыном, конфисковав их владения. (В дальнейшем, по ходатайству влиятельных персон, эти рекомендации не были приведены в исполнение, но тем не менее Сахёэ Кира был лишен должности при дворе и отправлен в изгнание, став заложником в замке даймё Сува, в Такасиме.) Поступок ронинов в Постановлении трактовался двояко: с одной стороны, как образец благородного деяния во имя самурайской чести, а с другой стороны — как преступление против государственных законов о всеобщем мире и порядке. Их действия были классифицированы как преступный сговор, подлежащий суровому наказанию, однако меры наказания Постановление не определило.
Мнения о наказании для ронинов разделились. Сёгун Цунаёси советовался не только с членами Совета старейшин (большинство которых были на стороне ронинов) и своим верховным советником Ёсиясу Янагисавой, но также с настоятелем храма Ринно-дзи в Никко и учеными-конфуцианцами — Сорай Огю, Кюсо Муро, Кэсай Асама, Тогай Ито. Кюсо Муро и его единомышленники превозносили ронинов до небес, в то время как Сорай и многие другие конфуцианцы сурово осуждали их за нарушение порядка в Поднебесной, особенно за создание тайного сообщества, что, по токугавским законам, было тягчайшим преступлением. В конце концов сёгун счел, что, при всем положительном значении поступка ронинов, возвеличивших каноны самурайской чести, наказание для них необходимо во имя поддержания порядка в государстве.