В японской ипостаси конфуцианство должно было в значительной степени поступиться главным своим принципом, гуманностью (жень, яп. дзин) во имя долга (и, яп. ги). Вся жизнь истинного самурая, наполненная ежедневным радением на пути самосовершенствования, рассматривалась всего лишь как инструмент служения господину.
Соответственно, воин, более искушенный в ратном деле, мог служить господину, пусть ценой своей жизни, лучше, менее искушенный — хуже. Жизнь самурая сама по себе, вне Служения, не имела реальной ценности — подлинную ценность ей могло придать только неукоснительное выполнение долга и следование законам чести. Таким образом, в этой преобразованной конфуцианской системе ценностей жизнь и смерть уравнивались. Если ценой жизни можно было выполнить долг Служения, следовало отбросить сомнения и колебания. При этом, разумеется, приказы господина не обсуждались: любой жестокий и несправедливый приказ, будь то убийство или самоубийство, подлежал немедленному выполнению. Однако существовал и внутренний императив, который побуждал самурая к экстремальным действиям без всякого приказа извне, — императив чести (гири), неизменно побеждающий императив человеческих чувств (ниндзё).
В сущности, смерть становилась продолжением жизни, последним осмысленным деянием воина, стремящегося ценой жизни явить истинный Путь. В конечном счете жизнь стала рассматриваться как весомая разменная монета в вопросах чести. «Каждое утро помышляй лишь о том, как достойно умереть, каждый вечер освежай дух-разум думами о смерти… Путь воина есть путь смерти», — писал Цунэтомо Ямамото.
Подобное отношение к уходу из мира нельзя назвать «презрением к смерти». Скорее, здесь можно видеть воплощение буддийской концепции единства и взаимоперехода жизни и смерти, особенно наглядно отраженной в учении Дзэн. Ведь, согласно буддистским воззрениям, душе все равно предстоит бесконечная цепь рождений и смертей, а оболочка тела временна и тленна. Меж тем как идеалы чести — в самурайском миропонимании — вечны и нетленны. Следовательно, честь и долг перевешивают естественный страх смерти. Практическим путем к преодолению страха смерти служила, разумеется дзэнская медитация.
Мыслитель и теоретик воинских искусств Дайдодзи Юдзан (XVII век) дает весьма точное определение роли смерти в жизни каждого самурая:
«Ключевой и жизненно важной остается для самурая понятие Смерти, которое надлежит осмысливать денно и нощно, от рассвета первого дня года до последних минут заката дня последнего. Когда понятие Смерти полностью тобою овладеет, ты будешь готов к выполнению своих обязанностей в наивысшей и наилучшей степени: ты верен господину, почтителен к родителям и естественным образом избегаешь всех несчастий и бед. Тем самым ты не только способствуешь продлению срока своей жизни, но и еще более укрепляешь собственные честь и достоинство. Подумай, сколь непрочна жизнь, в особенности жизнь самурая. А коли так, то каждый день жизни следует рассматривать как последний и посвящать его неукоснительному выполнению долга. Не давай мыслям о долгой жизни завладеть тобою, иначе погрязнешь в легкомысленных утехах и окончишь дни свои в позорном бесчестии».