— Мяууууу! — что в переводе на всерасовый означало «Поделись рыбкой, обжора!»
Маг уставился на меня, будто впервые увидел Кошку.
— Мяу! — Я запрыгнула на лавку и ткнулась мордой в его руку. — Мррр?
Сергей ухватил меня за шкирку. Возмутившись, я попыталась ударить его лапой, но легендарное невезение ему изменило, я промахнулась.
— Что, киска, голодная? — спросил он. — Ну, давай, поделюсь…
Он усадил меня на столешницу, игнорируя подавальщицу, попытавшуюся возражать. Проклят Сергей или нет, но он всё ещё маг, а с магами, как известно, спорить — себе дороже. Подавальщица знала, кто он, и не была склонна к суициду.
— Ещё порцию вашей рыбки, — заказал маг. — Только порежьте помельче…
Собственно говоря с этой самой рыбки и началось наше знакомство. С рыбки, блюдца молока и мягкой постельки, в которую я забралась едва ли не раньше законного хозяина. Впрочем, маг не слишком возражал против такого соседства. Засыпая под моё урчание (чего не сделаешь чтобы не внушать подозрений!), он улыбался и прижимал меня к себе, словно ребёнок игрушку.
Проснувшись утром, Сергей обнаружил меня, клубочком свернувшуюся на его груди (под боком тепло, но он так ворочался, что я побоялась оказаться раздавленной). За шкирку, надо отдать ему должное, он меня больше не хватал, просто переместил на подушку и начал собираться в путь.
— Мяу? — я приоткрыла один глаз.
— Что, киска, хочешь пойти со мной? — удивился он.
— Мррр…. — Я потянулась и устроилась на брошенной на кровать куртке.
Маг засмеялся и спихнув меня, оделся. Я уже собиралась было прибегнуть к крайним мерам (каким — и сама не знала), но тут Сергей посадил меня на плечо. Устроившись поудобней, я вновь задремала… Уже засыпая, услышала, как он бурчит себе под нос о том, что кошки — самые странные существа в Сфере. Я позволила себе не согласиться: самые странные существа всё-таки люди. А кошки… А что кошки?
Со временем он привык ко мне, люди вообще ко всему привыкают, даже к странным чёрным кошкам с зелёными глазами, следующим за ними по пятам и отказывающимся уходить, как ни прогоняй. Конечно, прогонял он для вида, а на самом деле был рад этому вынужденному соседству. По вечерам, садясь у костра или устраиваясь в съемной комнате, он разговаривал со мной. Шутил, что лучший собеседник — тот, кто ничего не говорит. Он рассказывал о себе, о своих приключениях, о том, как однажды побывал в Утопии Драконов и умудрился вернуться оттуда живым. Я внимательно слушала его и мяукала в нужных местах, и со временем, сама не поняв как, начала ждать этих вечерних бесед.