— Не думайте, князь, что нет души, преданной вам, нет сердца, молящегося за вас Богу. Помните, что бы ни случилось, я всегда глубоко вас уважаю и всегда молюсь за вас.
Эбергард поднял глаза и увидел принцессу Шарлотту, воспользовавшуюся минутой, чтобы шепнуть ему эти утешительные слова.
— Шарлотта,— проговорил Эбергард,— вы не отворачиваетесь от человека, у которого нет ни отца, ни матери, ни жены, ни ребенка…
— Я молюсь за вас, потому что мое сердце навеки принадлежит вам.
— Благодарю вас, прекрасное, возвышенное создание,— прошептал Эбергард, и слезы выступили у него на глазах.
Затем, с невыразимой тоской думая о своей преследуемой дочери, он стал спускаться по лестнице.
Через несколько дней после описанных нами событий над Европой разразилась внезапная буря, сильная и неудержимая, и ничто не могло ей противостоять.
Первые искры — источник пожара — посыпались из Франции, из Парижа, где произошла революция со всеми ее ужасами. После подписания конвенции и в большом городе, где происходит действие нашего рассказа, на улицах стали происходить стычки и кровопролития.
Прежде чем в замке успели прибегнуть к каким-либо решительным мерам, на главных улицах с необыкновенной быстротой стали воздвигаться баррикады. В ход шли камни, опрокинутые экипажи, выломанные двери — одним словом, все, что попадалось под руки разъяренных людей.
Мостовые были разрыты, толпы озлобленных мужчин и женщин с искаженными лицами метались с криками по улицам, вламывались в дома, требовали оружия, и вскоре в руках у многих были уже ружья и шпаги, пусть даже и заржавленные. Кто не нашел оружия, вооружался пиками из металлических оград.
Король с трудом решился на военные действия против восставших, и его нерешительность привела к тому, что приказ армии очистить улицы вызвал страшное кровопролитие.
Люди на баррикадах успели уже хорошо вооружиться, а их товарищи произносили на площадях речи, возбуждавшие буйные головы, что привлекало к ним тысячные толпы. Ораторы явно загодя приготовили свои пламенные речи и только ждали удобного момента, чтобы их произнести.
Впоследствии говорили (и совершенно справедливо), что Шлеве нанял одного из этих ораторов, рыжебородого бездельника, с тем, чтобы он поднял народ, дабы дать барону возможность проявить себя спасителем престола. Этот рыжебородый, сопровождаемый разъяренной толпой, наклеивал на дворцах и министерских зданиях плакаты: «Собственность народа». Эта приманка, брошенная толпе, принесла обильные плоды.
С торжествующими криками люди высыпали на улицы и площади и бросились громить булочные, пивоварни, оружейные магазины, воруя и грабя все, что попадалось под руку.