Несмотря на холодные дни, плавание проходило благополучно. Первые дни, пока шли проливом Ла-Манш, густой туман и временами снег затрудняли движение; но когда миновали Нормандские острова, гавань Бреста и взяли курс на Атлантику, заметно потеплело.
Море, доселе имевшее неприятный зеленоватый цвет, по мере приближения к испанским берегам становилось лазурным, лучи солнца вновь обрели свое живительное тепло, так что даже Сандок смог появляться в полдень на палубе, чтобы подышать целительным морским воздухом.
Необозримый океан расстилался вокруг блестящей, чуть волнующейся гладью и сливался вдали с голубым небом. То здесь, то там на горизонте время от времени показывались белые точки, обозначавшие паруса плывущего корабля; потом, с помощью подзорной трубы, которую Эбергард передавал дочери, можно было разглядеть скалы мыса Финистерре, но картины эти очень скоро вновь уступили место необозримой водной поверхности; по вечерам «Германию» сопровождали акулы или появлялись стайки летучих рыб, блестевших серебром в лунном свете.
Маргарита и Жозефина не могли налюбоваться этим зрелищем, и Эбергард радовался, глядя на них. Мартин же, со своей стороны, был горд тем, что мог удовлетворить любопытство обеих женщин.
На острове Святого Яго путешественники запаслись пресной водой, через некоторое время пересекли экватор. Однажды Мартин заметил на реях крупных птиц стального цвета и помрачнел: появление буревестников сулило непогоду.
— Без бури не обойдется,— бормотал он, оглядывая волны и горизонт, который был окутан туманом, так что заходящее солнце казалось огромным огненным шаром.— Видите маленькие белые точки? — обратился он к Маргарите, стоявшей поблизости.— Это барашки, пенящиеся гребни волн. Скоро мы услышим их шум и вой бури! Ночь приближается; Пресвятая Дева, сохрани нас от Блабаутерманна!
Это имя в устах старого моряка прозвучало так странно и, вместе, так комично, что Маргарита невольно взглянула на Мартина, желая убедиться, не шутит ли он? Но лицо его было серьезно и мрачно.
— Что вы сказали, Мартин? — переспросила молодая женщина, замечая, как море вокруг прямо на глазах темнеет, а волны вздымаются все выше и выше.— Вы назвали какое-то имя?
— Да… Сохрани нас, Пресвятая Дева, от Блабаутерманна!…— повторил старый моряк и перекрестился, обратясь к морю.— Знаете ли вы, кто это такой?
— Нет, Мартин, расскажите.
— Я видел его один раз в жизни,— сказал капитан «Германии», приподнимая шляпу, чтобы откинуть назад волосы,— и мы были тогда близки к погибели! Гром и молния! Это была такая жуткая минута, которой я врагу своему не пожелал бы!… Мне тогда исполнилось двадцать лет; парусное судно «Фридрих Вильгельм», где я служил матросом, шло из Гамбурга в Нью-Йорк — новый прекрасный трехмачтовый корабль. Из Нью-Йорка мы повезли товары в Лондон. Капитан наш, англичанин Блэк, был человек неробкого десятка, истинный моряк! Чем яростней бушевал шторм, тем спокойнее и веселее становился он.