Но вот въезжает Эбергард в своем роскошном экипаже в ворота замка и по украшенной золотом и коврами лестнице поднимается в залу Кристины.
По обеим сторонам лестницы стоят лакеи в форменных ливреях, украшенных серебряными галунами, и почтительно кланяются князю, однако не так низко, как прежде: прислуга всегда бывает лучшим барометром отношений.
В ту самую минуту, когда карета Эбергарда проехала дальше, у подъезда остановился экипаж русского посланника. Оглянувшись, Эбергард увидел князя и его гордую дочь. Темно-зеленое атласное платье, украшенное розовым шитьем, удачно оттеняло ее красоту.
Увидав, что князь Монте-Веро остановился на площадке лестницы, чтобы пропустить ее вперед, Ольга мгновенно покраснела и, высокомерно поклонившись, прошла мимо. Однако ее отец радушно приветствовал князя и предложил вместе войти в залу.
Эбергард заметил русскому посланнику, что звуки труб уже возвестили о приезде их величеств, но князь уверил его, что никто не обратит внимания на то, что они опоздали.
Когда Ольга, ее отец и Эбергард вошли, король и королева уже находились в великолепно освещенной и благоухающей зале Кристины. Тут же были и министры двора, и генералы, и посланники, и другие высокопоставленные лица, а также их супруги. Зеркальные стены зала, отражая в себе это блестящее общество, создавали иллюзию чего-то бесконечного.
Составились группы; слышался оживленный разговор. Барон Шлеве, с нетерпением ожидавший князя Монте-Веро, вдруг увидал, как он входит вместе с русским посланником и его дочерью.
Это обстоятельство встревожило Шлеве: первый момент он решил, что Ольга изменила им, приняв сторону Эбергарда. Однако его сомнения тут же рассеялись, как только русский посланник и его дочь отошли от князя Монте-Веро, который, откланявшись королевской чете, направился к Этьену и кавалеру Вилларанка.
В открытые двери театральной залы виднелись ломберные столы — король в эту зиму очень увлекался карточной игрой. Зала принцессы тоже была открыта. В нее, как сказала шутя королева, доступ мужчинам был закрыт. Здесь в обвитых зеленью беседках расположились дамы.
Эбергард тем временем, беседуя с французским посланником и сопровождавшим его кавалером, следил за королем, который говорил с министрами. Он казался серьезней и озабоченней обычного. Вскоре к нему подошел принц Август, брат короля, и, похоже, завязался какой-то серьезный разговор.
Когда барон Шлеве, раскрыв ломберный стол, приблизился к королю, Эбергард невольно перевел взгляд на стену залы, где висел портрет принцессы, о которой он знал больше, чем любой из гостей, а может быть, и сам король, так горячо любивший исчезнувшую принцессу.