— Ужасно! — простонала несчастная и простерла руки к своему ребенку.
— Познай же милость, которой ты удостоилась,— продолжал монах.— Вы оба, ты и твой сын, будете спасены! Если же ты начнешь противиться мне и допустишь, что твоя тайна станет здесь известна, тогда вас разлучат навеки и ребенок твой будет брошен в яму к прочим маленьким трупам!
— Так возьми же его, возьми, ужасный человек! — со слезами на глазах произнесла монахиня,— отними его от матери, которая любит его, несмотря на то, что он — плод проклятий, а не любви!
— Говори тише, не то ты выдашь себя, сестра Франциска! Еще вот что: скажи мне, где находится чужестранная послушница, несколько месяцев назад прибывшая вместе с тобой?
— Спроси об этом игуменью.
— Если я спрошу ее об этом, она, скорее всего, узнает истинную причину моего прихода сюда.
— Ты хочешь напугать меня, но я более ничего не боюсь.
— Не выводи меня из терпения. Где она?
— Ступай к игуменье.
— Подумай о могиле со скелетами младенцев.
— О отвратительный человек! Ты достойный напарник Жозе! Бедная девушка, прибывшая сюда вместе со мной, очень больна.
— Я знаю.
— Несчастная сильно изменилась с тех пор, как несколько недель назад у нее побывал Жозе.
— Где она находится?
— Во втором подземелье.
— Все в той же глубокой келье?
— В той самой. А что ты ей несешь — освобождение или смерть?
Монах Антонио сделал вид, что не расслышал последних слов, и в свою очередь спросил:
— Имеет ли сестра-привратница доступ во второе подземелье?
— С тех пор, как умерла сестра Целестина, туда ходит смотрительница подземелий.
— Хорошо. За ребенком я зайду в следующий раз. У тебя будет время проститься с ним.
Монахиня с плачем бросилась к мальчику и покрыла поцелуями его личико и крохотное тельце. Затем упала на колени перед распятием и стала исступленно молиться.
Франциска не знала, что ее ребенок, сын Жозе, станет со временем точным подобием своего отца; впрочем, если бы она даже и предчувствовала это, то все равно продолжала бы любить его всем своим материнским сердцем.
Выйдя из кельи, Антонио направился к привратнице, все еще стоявшей у входной двери. Он приблизился к старой монахине и сказал вполголоса:
— Проводи меня к чужестранной послушнице; она находится во втором подземелье и готовится к постригу.
— К Маргарите?
— Да. В приказе святых отцов названо это имя.
Привратница не посмела перечить столь многозначительным словам и, взяв со стола фонарь, последовала за монахом.
Антонио, казалось, был посвящен во все тайны этого монастыря, потому что шел, не задерживаясь и не глядя по сторонам, пока не остановился перед низкой потемневшей от времени дверью. Монахиня отворила ее.