Валя заставила себя подойти к телефону, набрала номер. Ответил Игорь.
– Здравствуй, Игорь. Катюша дома? – голос Вали звучал приветливо и ровно.
– Нет. Ее нет, – он явно не хотел разговаривать.
– Она скоро придет? В смысле – далеко пошла?
– Я не знаю, когда она вернется. И не знаю, где она. Извини, Валя, но я сейчас беспокоюсь, навожу справки и не могу занимать телефон. Она позвонит тебе. – Игорь бросил трубку.
Валя стояла, оцепенев. Во рту пересохло, она почувствовала дурноту. Нужно выпить воды, только ноги отяжелели и не отрываются от пола. Спокойно. Еще ничего не случилось. Все может объясниться просто, и она, Валя, окажется ни при чем. Для того чтобы набрать еще один номер, ей понадобилась вся решимость.
– Мне Ирину Анатольевну, пожалуйста. Это Валентина Гришина. Да, я жду, спасибо… Ирина? Это я. Хотела спросить. То есть я сейчас узнала, что Ка… Что этого человека нет дома. Это как-то связано с нами? Или…
– Думаю, да. Еще раз прошу вас не обсуждать дела по телефону.
– Конечно. Я только хотела… Вы помните, я не хотела, чтобы что-то случилось… Непоправимое.
– Вот как? – Голос в трубке был ледяным. – Насколько я помню, вы ко мне обратились не по поводу корзины роз для подруги. Пока ситуация под контролем.
– Я могу приехать… расплатиться?
– Да. Звоните секретарю.
Это оно. «Деньги после результата». Валя прислонилась к стене, кровь отлила от сердца, от головы. Валя знала, что лицо у нее сейчас пепельно-серое. У нее было такое кровообращение.
Ближе к вечеру неожиданно выползло почти весеннее солнце. Вот это, наверное, знак, – подумала Катя. Катя ходила из двора во двор, читала таблички с адресами, но они ей ничего не говорили. Она не помнила своего адреса. Может, она уже прошла всю Москву, может, пришла в другой город, но не устала. Была даже неясная надежда на то, что ее где-то ждут. У белого павильона на холме стояла очередь с пустыми пластиковыми бутылками и бидонами. «Вода», – Катя с трудом сглотнула. Слюны почти не осталось в пересохшем рту. Она прочла надпись: «Святой источник» – и подбежала. Люди смотрели на нее равнодушно и угрюмо. Катя на мгновение задумалась: встать в конец очереди или попросить разрешения глотнуть из родника прямо сейчас, подставив ладони. Но тут взгляд ее упал на маленький столик. Все клали туда деньги. Катя молча повернулась и пошла прочь.
Она брела по каким-то улицам, иногда останавливалась у незнакомых подъездов, прислушиваясь к себе. Вдруг страшный спазм сжал горло, грудь, боль мгновенно распространилась по всему телу, и невозможно было понять – это сердечный приступ или так разрывает душу тоска. Я одна! Я совсем одинока! И места для меня просто не существует. Кате хотелось завыть, броситься на землю, умолять ее о смерти. Но проклятое воспитание… Оно не позволило ей даже застонать. Катя сжала зубы и подняла голову к солнцу. Помоги мне, господи, хотя бы исчезнуть!