Помявшись, Розалинда кивнула.
– Я бы хотела, пройдя через это испытание, стать такой же сильной, как ты. Но ничего не получится: я слишком слаба.
– Ничего подобного, – возразила Эвелин. – Просто ты на шесть лет моложе, вот и все. Кто же может бесстрастно пережить такую встряску? Насколько я понимаю, родителям ты ничего не рассказывала? – И, когда Розалинда отрицательно замотала головой, заметила: – Не собираюсь тебя осуждать за это, они и так сходят с ума от опасений, не наделала ли ты глупостей. – Эвелин внимательно вглядывалась в грустные глаза младшей сестры, пытаясь понять, остались ли у той хоть какие-то силы, и все же спросила: – И ты… ты не могла позволить себе ребенка?
– Да конечно могла, – бросила Розалинда. – Но… он был категорически против. Сказал, что это идиотская идея – вешать себе на шею ребенка, пока я учусь. И предупредил, что вся моя жизнь пойдет к черту.
– Значит, он не предложил тебе выйти за него замуж и не пожелал взять на себя ответственность за ребенка?
– Нет. И ясно дал это понять. – Розалинда не скрывала горечи и боли. – Он сказал, что, если я решусь оставить ребенка, он к нему не будет иметь никакого отношения.
Эвелин снова почувствовала прилив ненависти к человеку, который с такой холодной безжалостностью обошелся с Розалиндой.
– Этот тип… твой приятель, он что, тоже студент?
– Нет, – покачала головой Розалинда. – Я встретилась с ним в Лондоне, когда гостила у тебя на летних каникулах.
Вытаращив от удивления глаза, Эвелин потрясенно спросила:
– Ты же не хочешь сказать, что он один из моих друзей?
– Нет, конечно же нет, – заторопилась Розалинда. – Я встретила его случайно.
– Кто он?
– Это уже неважно. Я хочу забыть о нем, вот и все. Просто… просто выкинуть из головы все, что случилось.
На глаза у нее снова навернулись слезы, и Эвелин с сочувствием сжала ей руку.
– Конечно, ты так и сделаешь, дорогая. Все будет хорошо. Как только тебя выпишут, ты переберешься ко мне и останешься, пока не оправишься настолько, чтобы вернуться в Йорк.
Однако, несмотря на спокойный тон, Эвелин испытывала жгучую ненависть к незнакомому ей мужчине. Должно быть, предположила она, этот тип намного старше Розалинды и, судя по всему, привык выпутываться из пикантных ситуаций. Эвелин хотелось задать еще несколько вопросов, но сестра смежила веки, давая понять, что устала. Что ж, придется подождать до поры до времени. Правда, Розалинда может вообще не назвать имени соблазнителя: порой сестра становилась упрямой как ослица. Наверное, именно по этой причине она и не обратилась поначалу за помощью. Взглянув на часики, Эвелин прикинула, когда ее попросят покинуть клинику.