— Чего?
— Чего? Ты и сам знаешь. Мы ведь с тобой не младенцы.
— Ты имеешь в виду смерть? Глупости. Об этом тебе рано думать. Что эти чёртовы копы с тобой сделали?
— Ничегошеньки.
— Ни за что не поверю. Раз ты рассуждаешь о смерти…
— О смерти надо рассуждать. Как и о жизни. И то и другое должно быть естественным.
Селеван почувствовал слабое облегчение. Ему не хотелось, чтобы Яго размышлял о смерти. Вдруг его приятель задумал что-то недоброе?
— Рад это слышать… то, что всё должно быть естественным.
Яго улыбнулся, поняв опасения Селевана, и покачал головой — так любящий дед реагирует на шалость внука.
— А, ты об этом. Что ж, я мог бы поставить точку, поскольку своё дело сделал и не вижу особого смысла в существовании. В этих местах легко покончить с собой, все примут это за несчастный случай. Но если б я совершил самоубийство, то и для него бы всё кончилось, а этого я допустить не могу. Нет. Этого не будет.
Как только Кадан приехал в мастерскую, зазвонил телефон. Он слышал, что отец трудится в своей комнате, а Яго не было видно. Кадан сам снял трубку. Раздался незнакомый голос:
— Это Льюис Ангарак?
— Нет.
— Позовите его. Мне нужно с ним поговорить. Кадан знал, что, когда отец работает над бордом, его лучше не беспокоить. Но человек настаивал, утверждал, что ждать не может и передавать ничего не будет. Он лично хочет побеседовать с Льюисом.
Кадан решился потревожить отца. Дверь открывать он не стал, но заколотил по ней так, что перебил шум мотора. Звук смолк. Лью вышел, его маска была опущена, очки болтались на шее.
Кадан сообщил отцу, что кто-то просит его к телефону, и Лью заглянул в комнату Рита.
— Яго ещё не вернулся? — спросил он.
— Я не видел его машины.
— А что тогда ты здесь делаешь?
Кадана охватило знакомое раздражение. Он подавил вздох и напомнил отцу:
— Телефон.
Лью снял латексные перчатки и направился в приёмную. Кадан последовал за ним, поскольку особых дел у него не было. По дороге, правда, он свернул в помещение, где стояли борды, приготовленные к покраске. На стене сияла радуга имевшихся в наличии цветов. До Кадана доносился голос отца:
— Что вам угодно? Нет, конечно нет. А где он, чёрт побери? Можете дать ему трубку?
Кадан вышел и увидел, что отец сидит за карточным столиком, на котором стоит телефон. Столик был завален кипой бумаг. Отец взглянул на Кадана и отвернулся.
— Нет, — ответил он человеку на другом конце провода. — Даже не представлял… Конечно, я бы принял меры, если бы он мне сказал. Я знаю, что он плохо себя чувствовал. Но сужу обо всём с его слов. Он поехал в «Солтхаус» поговорить с приятелем, у которого какие-то неприятности. Так это вы и есть? Ну тогда вы знаете больше меня.