Надеюсь, что несмотря на разнообразие жанров и тем представленных здесь текстов, собранные воедино, они помогут читателю увидеть некоторые важные стороны нынешней жизни российского православия.
Я посвящаю эту книгу светлой памяти моего духовника, наставника и друга священника Николая Эшлимана.
Я принадлежу к самой удивительной и странной социальной группе. Я не попадаю ни в один из двух классов, составляющих советское общество, не отношусь и к "прослойке" — интеллигенции. Каждый день, открывая любую газету, я читаю: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Нет, этот призыв не ко мне. Многие годы официальным гимном моей страны был "Интернационал", но слова гимна моей Родины были прямо и открыто враждебны мне. Я не член профсоюза и не могу им стать. За 70 лет никто ни разу не представлял меня на первомайских или октябрьских парадах или демонстрациях ни внизу — в колоннах, ни вверху — на трибунах, первомайские и октябрьские лозунги не призывали меня "крепить", "умножать", "усилить". Я никогда не становился на трудовую вахту и не участвовал в социалистическом соревновании, разве что на строительстве Беломоро-Балтийского канала.
Я не гражданин ГУЛАГа, но никто никогда не говорит и не пишет мне "товарищ", а если где-то ненароком обмолвятся и по привычке скажут, я не отвечу и даже не повернусь к говорящему: это не ко мне. И сам, естественно, никого и никогда этим словом не зову. В последний раз, помнится, так обратился к моему собрату А. Блок в поэме "Двенадцать": "Что нынче невеселый, товарищ поп?". Но долгополый собрат мой и в той поэме отвечать не пожелал, предпочел за сугроб схорониться, хотя подмечено было точно и вопрос был очень существенный. Но "товарищ поп" не принимал хиротонию от тех двенадцати Петрух и Ванюх, провидевших за снежной вьюгой "свободу без креста", не мечтал попить с ними кровушки да пальнуть пулей в святую Русь. Он был совершенно чужой для тех апостолов, и они были совершенно чужие ему: он не собирался служить тому оборотню "в белом венчике из роз".
11
Давным-давно была точно предсказана дата моей смерти[1] и научно доказана неизбежность окончательной гибели той Церкви, к которой я принадлежу. С самых высоких трибун самые могущественные "князи мира сего" торжественно провозгласили смерть Бога, Которому я служу, и сделали все необходимые приготовления, чтобы похоронить Его[2]. Тех "князей" давно уже нет, их пророчества стыдливо замалчиваются, а поп все еще жив и непоколебимо верит, что, по неложному обетованию Спасителя, Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь переживет всех своих могильщиков.