- Что ж теперь?
- Кончили котел. Отлили такой...
Тимур заметил, что брови Убайдуллы снова поднялись, и передразнил его:
- ...Что лучших нигде не бывало?
Тимур не любил, когда из лести или боязни ему не отвечали прямо и ясно. Но Убайдулла заупрямился.
- Да, не бывало! - уверенно и обиженно ответил он нахмурившемуся повелителю.
- Чем же он так хорош?
- Отлит искусно.
- А величина?
- И величины такой не было, и работа...
- Чья?
- Абдал-Азиз отливал.
- Самаркандский?
- Отец его вами приведен, государь, из Тавриза. Тоже мастер был, звали его Сарвар-аддин.
- Помню Сарвара. Значит, сыновья в отцов пошли? Наша земля не порушила мастерства иноземцев?
- Укрепила! Сын искусней отца. На котле надпись отлита.
- Какая? - насторожился Тимур.
Убайдулла быстро достал из-за пазухи листок прозрачной лощеной бумаги и, отстранив его на всю длину руки, шепотом прочитал, а потом пересказал своими словами.
- Написали, что отлит он по слову вашему нынешнего восемьсот первого года, в месяце шаввале, в двадцатый день, для воды...
И, складывая бумажку, покачал головой:
- Едва довезли. Ведь отливали его в Карнаке. Через этакую даль этакую тяжесть пришлось волочить!
- Не мал? - пытливо взглянул Тимур.
- Говорю, государь: не было такой величины.
- То-то! Это ведь для степей. Понял? Степняков знаешь?
- За эти годы узнал.
- А как их понимаешь?
- Насчет чего?
- Надо, чтоб перед глазами у них громады высились. Народ такой: малого не замечают, глаза их привыкли к простору. Кочевники! Широко шагают, мелких камушков не замечают, под ноги не глядят, далеко смотрят. Вот и надо, чтобы издалека, за много часов пути, уже видели: стоит в степи огромный мавзолей. А войдут - увидят: стоит в мавзолее огромный котел. Лежит в мавзолее великий святой. Стоят вокруг святого громадные светильники. И задумаются: поставлено это в степи кем? Когда увидят, как это все велико, скажут: великое может воздвигнуть только великий. Велика, скажут, сила того, кто этакое воздвиг. Будут бояться нас, будут слушаться. Не посмеют соваться претив великой силы. Понял?
- Понял, государь.
- То-то!
Их разговор неожиданно прервал живописец, писавший взятие Дели и давно опустивший кисть, чтобы послушать слова Покорителя Мира.
- Дозвольте спросить, великий государь.
- Спроси.
- Я, великий государь, знаю моего земляка Изз-аддина. Он не только светильники, но и петли для дверей делал и всякие иные украшения. Редкий мастер. Можно целый день глядеть на маленький кусочек его изделия и дивиться: "Ай-яй, как сделано!" А выходит, если о работе судить по величине работы, незачем глаза свои иступлять над тонкостью малого? Если кочевник все привык разглядывать издали, он и не разглядит ни тонкости мельчайшего узора истинных мастеров, ни великого труда их над малым? Вот чего я не понял, великий государь.