— Дяденька, простите, я нечаянно, — жалобно заскулил тот, ища сочувствия и заступничества у окружающих.
— Лежачего не бьют…
— Не тронь пацана, он же не хотел!
— Рад, что здоровый, и богуешь.
Реплики сыпались со всех сторон, и они усмирили взбесившегося верзилу. Николай притворно вытирал совершенно сухие глаза, и, невзирая на сильную боль в ноге, ликовал — бородач бесследно исчез.
Рассказывая об этом случае, он делал совершенно определенный вывод: в городе есть и другие подпольщики и с ними надо искать связи.
Целую неделю Николай ходил, прихрамывая: голень левой ноги опухла от стопы до колена. Но, превозмогая боль, он без устали бродил по городу в поисках бородатого незнакомца. Даже если бы тот и сбрил бороду, Николай все равно опознал бы его по запомнившимся глазам. Во всяком случае мой друг был в этом совершенно уверен.
Как-то случайно мы встретились около биржи труда, и Николай сказал мне с ноткой таинственности:
— Я видел мастера из нашего ремесленного училища. Мне кажется, что он оставлен для подпольной работы. Этот мастер инвалид с детства, невоеннообязанный и подозрений у немцев не вызывает. Мы договорились встретиться завтра.
— Ты командиру или политруку говорил об этом?
— Еще не успел. Сегодня увижу Анатолия и все расскажу.
Через день Николай на вопрос о мастере ответил неопределенно и растерянно:
— Не могу понять человека: вроде бы наш, осведомлен о положении на фронте, иногда рассуждает, как патриот. Но порой у него проскальзывают мыслишки о приспособлении к новым условиям и терпеливом выжидании. Сегодня утром он вообще заявил: немцы культурная и цивилизованная нация, фашистская армия непобедима и, пока не поздно, надо идти в услужение к оккупантам.
— Он, наверное, гад, — вырвалось у меня.
— Возможно, он меня проверяет, прощупывает. Я перед ним притворился этаким растерявшимся простачком. Помнишь, как любил говорить наш школьный завхоз: прикинулся большим дуриком, чем был на самом деле. Во всяком случае, он предложил мне заняться ремеслом: подобрать еще двух-трех парней и делать зажигалки. Ты не хочешь? — лукаво спросил Николай и улыбнулся.
— Бригадиром пойду, — серьезно ответил я.
— А может быть, директором согласишься?
— Нет, кроме смеха, брось ты этого мастера. Проходимец он какой-то.
Николай нахмурился.
— А вдруг это не так, тогда что? Я до конца узнаю этого человека. Слежку устрою, но раскушу его.
Прошло недели две. Николай пришел ко мне, долго угрюмо молчал, потом заговорил с раздражением:
— А мастер-то человек подлый и мелкий. Из тех, кто готов служить и нашим и вашим, но только ради себя. Сам лезет в умники, а других норовит одурачить.