Но шеф не стал сразу загонять своего подчиненного в угол. Он предполагал, что дело может принять такую огласку, которая явно обернется ему во вред. Чиновник, если он не какой-нибудь бесстрашный одержимый, не будучи уверен в нужном ему исходе дела, предпочитает заблаговременно и на всякий случай переложить ответственность на другого, лучше на кого-нибудь повыше рангом. И подобная манера, надо сказать, свойственная не только немецкому чинуше, в послевоенные годы спасла от наказания очень многих кабинетных работников, удачно прикрывшихся щитом формулировки «Я всего лишь исполнял приказ».
Но я ухожу в сторону.
Шеф составил об имевшем место инциденте отчет, включив его в разряд «Персональное дело. Конфиденциально», и переслал его в вышестоящую финансовую инстанцию. Потом до него дошли неясные слухи, что, мол, дело отфутболили еще выше, и по прошествии некоторого времени шеф уже почти уверовал, что оно так и не спустится вниз для разбирательства, что, как вы понимаете, было бы ему только на руку. Однако вышло как раз наоборот – дело Маусбайгля шумно плюхнулось шефу на стол. И не просто, а с резолюцией: «Маусбайгля от исполнения служебных обязанностей отстранить ввиду превышения служебных полномочий».
Так и возникло дело против Маусбайгля, даровавшее последнему неограниченное количество свободного времени.
То ли по воле случая, то ли последовав чьему-либо совету, то ли по собственному разумению, точно сказать не могу, да это и не важно, в конце концов, но Маусбайгль взял себе в защитники одного из известнейших в то время адвокатов, а именно Германа Лукса. Лукс пусть и вполне заслуживает отдельного рассказа, был хоть и весьма известным адвокатом – и не только по причине высочайшей юридической квалификации, – но не носил в себе и следа тех, кого принято называть «гвоздем сезона» или «знаменитостью». В том, что это было либо счастливой случайностью, либо вернейшим выбором Маусбайгля, мы еще убедимся.
Ведь с этими так называемыми гвоздями сезона всегда одно и то же. Возможно, в американской юридической системе по-другому, но у нас я не знаю еще ни одного судьи, пусть даже самого что ни есть запуганного или глупого, который бы дрожал мелкой дрожью перед какой-нибудь очередной «знаменитостью» в адвокатской мантии. Временами наблюдается даже противоположный эффект. Если обвиняемый по уголовному делу или же одна из сторон на гражданском берет себе в защитники «знаменитость», то судья нередко даже против собственной воли настроен к клиентам «знаменитости» с известной долей предубежденности. Или, во всяком случае, вынужден преодолевать эту предубежденность.