Нет, уверил меня герр Доман, нет, ничего странного тогда в воскресенье он в поведении Корины не заметил. Она была такой же, как всегда, хотя особо на «душевные переживания» – именно так и выразился герр Доман – он внимания не обращал. Но все же может рассказать кое о чем, что, по его мнению, представит для нас определенный интерес. Нечего удивляться, что в семье девушки не хватились. Это вообще весьма необычная семья или, скорее, «пожалуй, уже обычная», как выразился герр Доман. Мать сожительствует с человеком, который, если ему не изменяет память, наконец с великим трудом достиг уровня развития тринадцатилетнего, причем исключительно в аспекте чистого гедонизма. То есть поставил крест на всяческой трудовой активности. Палец о палец не ударял семьи ради. На что она жила, остается загадкой, ибо и мать Корины была женщиной без профессии. Будто бы числилась доцентом в частном учебном заведении, где преподавали науку обретения самого себя. Вроде читала там лекции на эзотерические темы. С этого, понятное дело, не разживешься, и единственным регулярным поступлением оставались доходы Корины. До рокового дня. В общем, семья вряд ли могла претендовать на роль трамплина для прыжка в благополучное будущее, тем более что Корина не очень-то охотно расставалась со своими нажитыми хоть и не потом и кровью, но все же самостоятельно деньгами в пользу семьи, отчего, как нередко жаловалась девушка ему, герру Доману, в семье дело доходило до скандалов, если не до рукоприкладства.
– Вы верите, – поинтересовался я, – что, вероятно, этот ее отчим…
– Думаю, вряд ли, – понял меня с полуслова Доман, – вы просто не видели этого недо…
И, поняв, что вот-вот выйдет из рамок приличия, герр Доман осекся.
– Понял, – пришел к нему на помощь я. – Понял.
– Из-за каких-то разногласий по поводу денег – нет, – продолжил телеведущий. – Тут, скорее, по несколько иным причинам.
– По каким же?
– По словам несчастной Корины, в этой семейке царил самый настоящий беспредел. И то, что девушке все же удалось кое-чего добиться в жизни, не пасть окончательно, – чудо. Нет, скорее, не чудо, а просто жесткое неприятие порочных устоев.
– Но ведь из-за этого…
– Нет-нет, я имею в виду другое. Корина открыто ничего не говорила, лишь намеками. В общем, этот ее отчим был… как бы это сказать… ну, не совсем к ней равнодушен, что ли.
– А она к нему соответственно равнодушна?
– Именно. Именно так все и было.
– Известно ли вам, – решил огорошить его я, – что результаты вскрытия показали, что Корина была на четвертом месяце беременности?