В назначенный час я приехала в Контору. Клиенты и исполнители друг друга не видят, не положено. Капурина не выдержала, нарисовалась у меня в палате. Встала на пороге и вперила в меня жадный взгляд: каким стало ее тело? Я, в свою очередь, с любопытством ее разглядывала: как я смотрюсь со стороны? И сильно ли клиентка попортила мое тело? Да, фигура слегка расплылась и одрябла, то это дело поправимое. У меня не возникло ощущения, будто я смотрю в зеркало. Скорее, увидела двойника с незнакомой мимикой на знакомом лице. Ощущение было неприятным.
Анжела осталась довольна, улыбнулась мне моими губами. Неужели моя улыбка может быть настолько ледяной? Надо бы потренироваться…
Перед переселением нас подвергли наркозу — в разных помещениях. Каким образом происходит обмен телами, не знают ни клиенты, ни волонтеры. После обмена мы неделю находимся в медицинском центре под наблюдением. Единственное физическое последствие — слабость и тошнота в течение трех-четырех дней. Пройдет пара-тройка лет, и Анжела наверняка станет такой же, какой приехала в Контору заключать трехсторонний Контракт…
Через неделю я покинула Контору. Впереди меня ожидал год свободы, затем — снова Контракт и центнер — полтора чужого мяса. Калитка была закрыта, но рядом с домом на высоком крыльце кто-то сидел. Сергей… Я замедлила шаг. Сейчас предстоит самое сложное. Я молча открыла ключом калитку, прошла мимо него, словно мимо незнакомого человека. Сергей поднялся.
— Где Таня?
Я медленно подняла на него взгляд. Сергей осунулся, стал старше лет на пять. Держать его взгляд было невыносимо. Сердце сжалось в комок от боли и страха.
— Таня уехала, — ответила я и не узнала собственный голос. Подумала: а правда ли это, что Таня уехала? Ведь Таня — это я. Но с Сережей была другая Таня, та, которая Анжела. Которая и в самом деле уехала — в свой родной город за четыре тысячи километров отсюда.
— Куда? — требовательно спросил Сергей. Он приблизился и посмотрел мне прямо в лицо. Серые глаза его сейчас отливали сталью. Держись, Татьяна! Я не могла вымолвить ни слова, только неопределенно пожала плечами.
— Куда она уехала?
Желая услышать ответ, он приблизил свое лицо к моему вплотную, и вдруг побелел и отпрянул.
— Вы сестры? — выдохнул он.
Я остолбенела. Сейчас он смотрел в черные, как ночь, глаза настоящей Тани, в масляные глаза с азиатским разрезом. Потому что мой отец — японец, мать — китаянка.
— Нет, не сестры, — буркнула я.
— Простите. Показалось.
Сергей снова смотрел в упор, вгоняя меня в предобморочное состояние.
— Простите меня, не в себе я. Человечка потерял. Мерещится, что попало. Простите.