— Нет. Но… Тебе не нравится твоё имя?
— Просто все, кто мне дороги, зовут меня – Гур. И мне это нравится.
— Ладно. Хорошо. И я буду. А кто научил тебя… так целоваться?
— Как?
— Вот… так.
— Долгая история.
— Ну и ладно. Не говори, если не хочешь, — Ирина вздохнула. Ей очень хотелось его спросить, но, конечно же, не решилась.
Зато он сделал это сам:
— Были, Ириша. В ответ на твой невысказанный вопрос.
Это было сказано так… Без бахвальства, понятного и извинительного в его возрасте. Во всяком случае, Ирина была готова извинить ему это. И не только это. Но – так?! Она онемела.
— И? — ревниво спросила, стараясь, чтобы прозвучало кокетливо. Она догадывалась уже, пусть и не очень твёрдо, что Гурьев понимает гораздо больше, чем следует понимать мальчику… юноше шестнадцати лет. Гораздо, гораздо больше. Просто не собиралась так уж легко сдаваться. — Много?
— Нет. Дело не в количестве и не в разах, Ириша, — и, увидев, как она заливается краской, обнял её за плечи: – А ты?
— Что – я? — изумилась Ирина, не делая, впрочем, никакой попытки высвободиться.
— Ты – была?
— Я?! Где?
— Не где, а с кем.
— Я? Ты хочешь… Ты имеешь ввиду… С мужчиной?!
— Нет, — Гурьев смотрел на неё без тени улыбки. — С женщиной.
Ирина глядела на него, слыша, как пульс гулко стучит у неё в висках. А Гурьев засмеялся – тихо, ласково, совсем-совсем не обидно. И вдруг привлёк её к себе:
— Ты сама девчонка ещё, — с какой-то странной, невероятной нежностью проговорил Гурьев. Ну, не может, не может мальчик так чувствовать, ужаснулась Ирина. Так не бывает просто! — Да тебе самой ещё впору за партой сидеть.
Ирина положила голову ему на плечо:
— Да. Это точно. Я полная идиотка. Надо же придумать такое – с собственным учеником! Я совершенно рехнулась, слышишь, Гур, это же…
Он не дал Ирине закончить тираду, закрыв ей рот поцелуем. И снова – её пальцы в его волосах, её лёгкое, прерывающееся дыхание, от звука которого сладко сжимается сердце.
— Ты представляешь, что будет, когда в школе про нас узнают?
— Ничего.
— Но они же узнают.
— Пускай.
— Они всегда всё узнают. Я не могу не смотреть на тебя. Мне очень нравится смотреть на тебя, очень!
— Я тебя люблю.
— Не надо, — шёпотом, краснея опять, проговорила Ирина.
— Не надо – что?
— Не надо… Так часто. А то я… привыкну.
— Привыкай, — Гурьев наклонился к ней и легко дотронулся губами до её губ. — Привыкай, потому что так правильно.
— Когда я тебе надоем, скажи мне сразу. Ладно? Пожалуйста. Я просто не переношу, когда врут и изворачиваются.
— Не говори, пожалуйста, глупостей, — его рука легла Ирине на затылок, и она почувствовала, как ноги делаются ватными и горячими.