— Здравствуйте, — повторил он, все еще не выпуская моей руки.
Я ничего не успела ответить, потому что Анна Николаевна, присев на мою постель, сказала:
— Дайте спички, Копылевский! Устала до черта!
Она закурила и, понизив голос, обратилась ко мне:
— Раенька, дорогая, я хочу с самого начала предупредить тебя: наши отношения здесь должны быть строго официальными. Никто не должен знать о нашей дружбе. Не обижайся… У меня и так куча неприятностей.
Она притянула меня к себе и, обняв одной рукой, другой продолжала нервно вертеть папиросу. Взгляд ее устремился за окно, хотя, судя по выражению лица, она не видела прекрасной речки. Я поняла, что ей тяжело, но побоялась проявить чувствительность и только спросила:
— А что же случилось?
Анна Николаевна, вздохнув, посмотрела на меня:
— Нам здесь предлагали на роли пастуха и невесты местных исполнителей, а они тебе в родители годятся по возрасту. С большим трудом отстояли тебя. Но теперь все здешние артисты против меня. Говорят, что у них в театре тоже есть молодые балерины, а тебя взяли как близкого мне человека. Им нельзя давать повода для разговоров о «семейственности»… Дайте спичку, опять потухло…
«Вот почему говорили о «прихлебательнице», — мелькнуло у меня в голове.
Вадим, помогая ей зажечь папиросу, смотрел на меня:
— Не огорчайтесь, Раечка. Где ваша чудесная улыбка?..
— Комплименты в другой раз, Вадим Ефимович! — недовольно перебила его Анна Николаевна. — Положение очень серьезное и для Раи, и для меня… Итак, Раенька, мы будем встречаться только для дела и разговаривать только о деле. И запомни, девочка, у нас здесь всего один друг — Копылевский, — кивнула она в сторону Вадима.
Он смотрел на меня так, что в этом сомневаться не приходилось.
— Конечно, если понадобится, мне приятнее всего обращаться за помощью к вам, — искренне призналась я ему.
— Нет, девочка, этого делать не стоит, — отрицательно качнула головой Анна Николаевна. — Все не так просто, как тебе кажется. Словом, никуда не суйся. Сиди и жди. Я сама найду возможность сделать для тебя все… Вот, черт, опять потухла! — сердито воскликнула она и, бросив окурок в окно, поднялась. — Ну, дел еще полно… Идемте, Копылевский!
Уже взявшись за ручку двери, она обернулась и помахала рукой:
— Спокойной ночи, Раенька.
— Спокойной ночи! — повторил и Вадим, выходя следом за ней.
— Спокойной ночи! — ответила я, понимая, что никакого спокойствия быть не может, несмотря на ее улыбку и на его долгий, обволакивающий взгляд. Все получилось слишком неприятно.
В глубине души у меня была надежда, что Анна Николаевна немного преувеличивает. К тому же прятаться от недоброжелательства я считала малодушием и упрямо заставила себя выйти из каюты.