Вокруг нас в дикой пляске топали «черные воины». Музыка гремела в бешеном темпе.
— Вот, Рабига, — негромко сказал Хабир, почти не шевеля губами и еще сильнее натягивая мои косы. — Так обращались еще и с твоей бабушкой. А ты сама зарабатываешь на жизнь, говоришь по-английски, играешь на рояле… Поняла, что тебя ожидало, если бы все осталось по-прежнему…
Неожиданные слезы вдруг покатились из моих глаз по запрокинутому лицу, и только потом я сообразила закрыть его ладонями, как полагалось по роли…
— Стоп! — крикнул Евгений Данилович. — Операторы, если вы плохо сняли этот дубль, вам головы мало снести!
— Здорово получилось! — воскликнула. Анна Николаевна.
Хабир осторожно поднял меня и поставил.
— Ну, что расплакалась? — улыбнулся он. — Больно за косы тянул?
— Вы хитрый, Хабир, — улыбнулась теперь и я.
— Гримеры, вытрите героине глаза! — позвал Вадим, подходя ко мне. — Раечка, вы были так трогательны, что я сам чуть не разревелся!
— Внимание, товарищи, съемка! — опять разнеслось по поляне.
Мы повторили и так же точно уложились в музыкальный отрывок. Все было в точности, как на репетициях.
Я увидела на лицах невольное разочарование.
— Что ж, неплохо, неплохо, — сдержанно сказала Анна Николаевна.
— Раюша, — обратился ко мне Евгений Данилович. — Когда вы сами холодны, остаемся равнодушными к событиям и мы — зрители… Попробуем еще разок? — Он с надеждой взглянул на меня и сказал в микрофон: — Снимаем еще дубль.
На этот раз, протащив меня по поляне, Хабир почти швырнул к своим ногам и, приблизив мою голову к своему жестокому лицу, прошептал:
— А тот, кого ты любишь, не сделал бы шага, если бы тебя действительно отдавали в четвертые жены такому, как я… Ему наплевать на тебя…
Это было ужасно. Задохнувшись, я застыла, потом хотела вырваться, забыв о съемке. Он схватил меня еще и другой рукой и не отпускал.
Я поняла, что он сказал правду, но не заплакала. Не чувствуя боли, я всей тяжестью повисла на своих косах, намотанных на его руку, и только водила глазами, ожидая, когда окончится дикая пляска и можно будет уйти.
Но вот воины уже отошли в сторону и смолкла музыка, а Хабир все еще меня не отпускал. Теперь он держал меня за обе руки, поставив перед собой.
— Прости меня. Я не знал… Я сказал просто так, первое, что пришло в голову… Прости…
Меня било как в ознобе. Я ничего не могла ему ответить. Да я и не знала, где правда, а где неправда в его словах.
— Ну, что тут у вас? — подошла к нам Анна Николаевна.
— Я чересчур сильно затянул ей косы, — слукавил Хабир. — Еще раз прошу прощения!
И он быстро отошел от нас.