В нашей страшно современной семье никто никогда не скандалил. Я никогда не мучалась проблемами переходного возраста, ведь любое проявление подросткового максимализма означало для меня сотню тестов и вопросов. Я не стучала по столу кулаком, пытаясь доказать свою независимость, подобное было чревато двухнедельными исследованиями и протоколированием в диссертацию. Посему родители, впервые увидевшие истерику, изумились.
— Шурочка?! — Прошептала мама и тут же прикурила заново.
Я захлопнула рот и, судорожно шмыгнув, вытерла нос рукавом.
— Дочь, — снова заговорил отец, — мы с мамой очень волнуемся. С тобой происходят странные вещи, которых ты не хочешь объяснять, только уходишь от ответов. Мы готовы верить тебе, но с каждым днем становится все хуже. Я не хочу давить, но пора рассказать правду, какой бы она ни была.
Он, как таракан, шевелил рыжими усами, находясь в сильно взвинченном состоянии.
Я глубоко вздохнула и выпалила:
— Я знаю, что вам это не понравится, но я хочу забрать документы с факультета. — Эта версия правды пришлась как раз вовремя.
Философия не для меня, она приносит одни несчастья.
В кухне воцарилась грозная тишина. Отец коротко сердито выдохнул, а после паузы пробормотал явно расстроено:
— Если каждый месяц менять институт, то так недолго выучиться на уборщицу.
— Вряд ли я доживу до конца учебы. — Пожала я плечами, высказывая еще одну страшную, витающую вокруг нас правду.
Мама подавилась сигаретным дымом и хрипло раскашлялась. Отец открыл рот, собираясь чтото сказать, но вместо этого посмотрел на меня с омерзительной жалостью.
— Саша, что ты такое говоришь? — Выдохнула мамаша.
— Ладна, мам, — я криво усмехнулась, снова усаживаясь на стул, — шутка неудачная.
— Саш, — папа помолчал, — ну, если ты считаешь, что тебе так будет лучше. Только обидно, если ты решила оставить учебу изза этого парня, — проворчал он сердито.
— Я ухожу, потому что больше не верю во вторые шансы, если вам угодно. — Безразлично пожала я плечами. — Можете занести этот факт в диссертацию.
Родители ничего не ответили, тяжело переглянувшись. Потом папа признался:
— Мы думаем, что ты чтото употребляешь.
Я только усмехнулась, покачав головой.
В этот день я так и не смогла найти в себе важной капли смелости, чтобы пойти на факультет. От одной мысли, что, возможно, придется лицом к лицу столкнуться с обоими братьями Вестичами, перехватывало дыхание и влажнели ладони. Вечером я трусливо позвонила Катерине, предложив завтра поехать вместе. Приятельница обрадовалась, вероятно, ощущая ко мне искреннюю симпатию. Чувство самосохранения требовало защиты и невольных охранников.