– Когда вы окажетесь в доме Макса Мэнтона, вам придется действовать на свой страх и риск. Я не смогу вам помочь. Но я обещаю, что за пределами дома все будет организовано наилучшим образом. Вам не надо об этом думать.
– Надеюсь, что не провалю вас.
– Не могу себе такого представить, поскольку речь идет о вас.
– Думаю, это комплимент, – поддразнила его Аманда и улыбнулась ему в благодарность за неожиданную теплоту его слов, в то же время почти злясь на себя за то, что они так тронули ее.
– Подойдите сюда! – неожиданно скомандовал Джексон.
Девушка удивленно взглянула на него, обошла стол и приблизилась к инвалидному креслу, на котором он сидел. Сидел очень прямо, и каждая черта его лица четко вырисовывалась в свете стоявшей рядом настольной лампы.
Когда Аманда подошла, майор Джексон повернул лампу, направив свет на ее лицо.
– Хочу посмотреть на вас, – безапелляционно произнес он.
– Могу вас заверить, что физически я вполне в форме. Вот только хватит ли у меня ума, чтобы осуществить то, что вы спланировали?
Его холодный, жесткий взгляд, казалось, подмечал каждую деталь: черты лица, светлые волосы, теплую округлость удлиненной шеи, грудь, тихо вздымавшуюся под голубым шелковым платьем.
– Встаньте на колени! – скомандовал он. Внезапно смутившись, Аманда засмеялась:
– Теперь я чувствую себя, как на плацу. Остается только скомандовать: «Раз-два».
Она опустилась на колени на низкую, обитую бархатом скамеечку, на которой валялось несколько листов бумаги.
Ее лицо оказалось на одном уровне с его. Так они и смотрели друг на друга, мужчина в темном бархатном смокинге с морщинистым, почти жестоким лицом, и девушка – светлая и хрупкая.
Невольно посмотрев вниз, она увидела свое имя на лежавших под ее коленями листах бумаги, исписанных твердым четким почерком майора.
– Это мое досье? Можно мне прочесть его?
– Нет. Теперь, когда я встретился с вами лично, оно еще не полное.
– Неужели вы делаете записи? – насмешливо спросила Аманда.
– Я человек, – коротко ответил он. – И теперь я начинаю думать, а человек ли вы?
– Почему же?
– Из-за того, что вы сказали о вашем отношении к жизни, к мужчинам. Правда, я постарался убедить себя, что вы так говорите лишь потому, что молоды, незрелы и еще не начали жить по-настоящему.
Аманда засмеялась.
– Это смешно! Кто пережил больше меня? Вы же сами прекрасно об этом знаете.
– Физически – да, но не духовно, не сердцем.
– Вернон всегда говорит, что я родилась без сердца. Я любила отца, но прочие мужчины оставляют меня равнодушной.
– Вы никогда не станете настоящей личностью, пока не испытаете любви, как не станете и настоящей женщиной.