– Ты не замай! – крикнул Кузьма. – Морду разобью, чтоб не лез, куда не просят, бродяга поганый!
Вокруг засмеялись. Егорка вздохнул.
– Шел бы ты домой, Кузьма, – сказал он снова без всякой надежды быть услышанным. – Неохота мне с тобой драться.
– Кузьма! – крикнул Петруха Голяков, которого Егорка просто нутром учуял, как Пашухина сына. – Да чего ты смотришь – врежь ему!
Кузьма рванулся вперед, не разбирая дороги, как бык – и Егорке пришлось остановить его волей-неволей. Поймав его руки, Егорка успел подумать, что Кузьма – не Лаврентий, особо дергаться не будет, но Кузьма принялся пинаться ногами, и его пришлось завалить спиной на стол, в чью-то миску с печенкой.
Зрители уже помирали со смеху.
Кузьма плевался и ругался черными словами. Подливка к печенке размазалась по столу и капала на пол. Силыч отвернулся в сторону, чтобы было не видно, что его тоже разбирает смех. Бедолага-молодуха, из-за которой заварилась вся эта каша, забилась в угол и глядела перепуганными глазами – лицо у ней было как из мела вырезано.
Красотища, подумал Егорка. Лучше и быть не может. Пора заканчивать этот балаган.
И отпустил Кузьму, а сам отошел в сторону.
Кузьма поднялся, тяжело дыша от бессильной ярости.
– Я с тобой потом разберусь еще, – пообещал он Егорке под ехидные смешки собутыльников, и тут его мутный взор упал на жену, прижавшуюся к стене. – Пошли, шкура, – к злости примешалось злорадное удовольствие. – Потолкуем…
Молодуха с мертвым лицом пошла к дверям, Кузьма – за ней.
Егорка про себя проклял и трижды проклял тот миг, когда решил вернуться в деревню, посулил Прогонной Большую Охоту – и вышел за ними.
Он нагнал Кузьму на темном порядке, куда уже не доставали пьяные вопли и хохот из трактира.
– Стой, – сказал, взяв за локоть. – Поговорить надо.
– Не об чем нам говорить, паскуда, – Кузьма яростно дернулся, Егор его отпустил и он угодил кулаком в собственную челюсть. – Что тебе надо, сволочь?! – выкрикнул Кузьма, чуть не плача от досады. – Чего ты привязался ко мне?!
– Я уйду, – сказал Егор. – Только договорю – и уйду.
Кузьма выпятил нижнюю губу и прищурился.
– Ну?
– Если будешь бить свою жену, Кузьма – умрешь, – сказал Егор тихо.
– Чего?!
– Возьми в разумение: умрешь, если будешь бить жену. Нехорошо умрешь. Все.
Егорка повернулся, чтобы идти прочь, но теперь уже Кузьма остановил его.
– Это через почему это – умру? – спросил он тупо. – С чего это?
– Попробуй – враз узнаешь, – сказал Егорка устало.
– Так что ж – мне теперь и жену поучить нельзя?
– Мужик словом учит – не кулаком.
Кузьма с полминуты смотрел в землю – а молодуха украдкой, стоя в стороне, смотрела на Егорку – потом сплюнул и осклабился.