Еще один укол вернул меня обратно в реальность — игла погрузилась глубже.
— «Ольстерские Мстители». Где они?
Я указала пальцем в угол ямы, где в тенях валялся смятый носовой платок. Когда луч пембертоновского фонаря метнулся в ту сторону, я посмотрела прочь, затем возвела очи горе, как, говорят, делали древние святые в поисках спасения.
Я услышала это до того, как увидела. Раздалось приглушенное урчание, как будто огромный механический птеродактиль летел над ремонтным гаражом. Миг спустя послышался ужасающий звук столкновения и посыпался дождь из стекла.
Помещение над нами, над ямой, взорвалось сияющим желтым светом, сквозь который дрейфовали облачка дыма, словно воспаряющие души почивших.
Прикованная к одному месту, я уставилась прямо в воздух на странно знакомое привидение, содрогаясь, взгромоздившееся на яму.
Я спятила, подумала я. Я сошла с ума.
Прямо над головой, дрожа, словно живое существо, было днище «роллс-ройса» Харриет.
Не успела я и глазом моргнуть, как услышала звуки распахивающихся дверей и ног, спрыгнувших на пол надо мной.
Пембертон бросился к ступенькам, карабкаясь вверх, словно пойманная крыса. Наверху он притормозил, отчаянно пытаясь пролезть между краем ямы и передним бампером «фантома».
Появилась бестелесная рука и схватила его за воротник, выдернув из ямы, словно рыбу из пруда. Его туфли исчезли в свете надо мной, и я услышала голос — голос Доггера! — говоривший: «Простите за неловкость».
Раздался тошнотворный хруст, и что-то рухнуло на пол, как мешок с репой.
Я еще была в оцепенении, когда появилось привидение. Все в белом, оно легко проскользнуло в узкую щель между хромом и бетоном и стремительно, покачиваясь, слетело в яму.
Когда оно схватило меня в объятия и зарыдало у меня на плече, я почувствовала тонкое тело, дрожащее, как лист.
— Дура малолетняя! Дура малолетняя! — кричало оно, прижимаясь воспаленными губами к моей шее.
— Фели! — сказала я, отупев от удивления. — Ты испачкаешь маслом свое лучшее платье!
Снаружи ремонтного гаража, в Коровьем переулке, творилось что-то невероятное. Фели рыдала, стоя на коленях и с силой обхватив меня за талию. Пока я стояла там без движения, казалось, будто между нами все растворилось и на миг Фели и я стали одним существом, купающимся в лунном свете тенистого переулка.
И потом, похоже, тут материализовался весь Бишоп-Лейси, медленно выступая из темноты, кудахча при виде залитой фонарем сцены и рассказывая друг другу, кто что делал, когда звук столкновения эхом разлетелся по деревне. Это была словно сцена из «Бригадуна», где деревня медленно возвращается в наш мир на один день каждые сто лет.