Аскар-Нияз фыркнул в ответ:
— Стал, видите ли, негоциантом. Торгую каракулем на подрядных началах. Облапошиваю нищих крестьян, скупаю за полцены шкурки, а с меня сдирает собственную шкуру почтенный Мирахмедбай, да икнется ему спросонья. — Аскар-Нияз откупорил новую бутылку. — Газетам здешним не верю, а западные почти ничего не пишут. Кто-то пустил здесь слух, что медресе у Ляби-хауза большевики или эти, как их, комсомольцы взорвали.
Андрей пожал плечами.
— Я был там недавно, — сказал он. — Все на месте, и базар с куполами, и мавзолей Самани.
— А на минаретах по-прежнему аисты?
— Стоят все так же, поджав ногу.
Впервые за время беседы лицо Аскар-Нияза потеплело. И вдруг он поднял на Андрея изрядно отяжелевший взгляд.
— А вы не пьянеете, — сказал он, словно изобличая в нечестности.
Андрей усмехнулся.
— Счастливая особенность, — ответил он. — Мне самому кажется, я лыка не вяжу, а внешне ничего не заметно.
— Тогда еще по одной. — Аскар-Нияз взял бутылку.
— Ладно, — согласился Андрей. — Только если буду сбиваться, не обессудьте.
В тот поздний час, когда в большом доме Мирахмедбая светилось единственное окно и на занавеске были видны две тени — всклокоченная голова Аскар-Нияза и другой профиль, четкий, нездешний, — в жандармском управлении плотный офицер встал навытяжку перед столом, погруженным в полумрак. Свет, падающий из-под абажура, выхватывал лишь нервные руки человека, который сидел за столом, вертя в пальцах тонкий карандаш. Офицер стоял давно. Он был грузен и покачивался от усталости, но присесть без позволения не решался. Он только вытащил из кармана платок и торопливо отер лоб и полные щеки.
— Значит, радиолампы? — задумчиво произнес тот, кто сидел за столом.
— И детали, и инструменты, эффенди, — подтвердил офицер.
— Так, — карандаш на миг остановился. — За незаконный перенос через границу этих вещей полагается уголовное наказание.
Офицер едва заметно пожал крутыми плечами.
— К сожалению, эффенди, в перечень еще не успели внести радиолампы. Но если бы они и были внесены, Долматова не следовало бы судить. — Он помолчал и добавил: — По крайней мере — пока, эффенди.
— А если он завтра взорвет шахские казармы или отравит воду в канале?
— Вы пугаете меня, эффенди, — сказал офицер. — Здесь полным-полно русских и всяких иностранцев, но никто из них ничем подобным не занимался. Даже те, кого мы повесили как шпионов.
— Кто следит за Долматовым?
— Мне удалось привлечь к этому самого Мирахмедбая. Я сумел сделать так, что русский поселился именно у него.
— Это не вызвало подозрений у Долматова?