С порога Чейн не заметил этой лестницы. Он метнулся вслед за тщедушным беглецом, схватил его за рясу — и тот завопил во все горло:
— Помогите! Бандиты!
Чейн уперся ногой во вторую ступеньку и с силой рванул беглеца на себя.
Тщедушный юнец пролетел через всю комнату, врезался в дальнюю стену, где на деревянных колышках были развешены плащи и рясы, перевалился через скамью и замертво рухнул на каменный пол. Старухи там уже не было.
Чейн стремительно развернулся к выходу.
В дверном проеме стоял Вельстил и, схватив старуху за шею, обшаривал взглядом комнату. Старуха хрипела, отчаянно хватала воздух разинутым ртом, извивалась, пытаясь вырваться, но Вельстил не обращал на это внимания. С каждым судорожным хрипом она становилась все слабее, и наконец ее руки бессильно повисли вдоль тела. Вельстил разжал пальцы. Она рухнула, ударившись головой о каменный пол. Чейн опять развернулся к старику в капюшоне.
Монах, или кто он там был, с ужасом уставился на него, поднеся дрожащие пальцы ко рту. Чейн понял, на что он смотрит, и шире открыл рот, обнажив острые зубы и длинные клыки.
Старик остолбенел, и волны страха, исходившие от него, стали еще отчетливее. Чейн почти что кожей ощущал этот сладостный аромат.
— Запри их всех, — негромко сказал Вельстил.
Чейн резко обернулся к нему.
— Но я… но ты… ты же сказал, что я могу покормиться! — прохрипел он.
— Поздно, — прошептал Вельстил. — Ты замешкался… и упустил свой шанс.
Чейн шагнул к Вельстилу. Сверху послышался топот.
Кучка людей в темных рясах и голубых сюрко толпилась на верхней площадке лестницы. Один юнец при виде Чейна попятился и упал на двух своих сотоварищей. Раздался оглушительный грохот — это Вельстил с силой захлопнул входную дверь.
— Заканчивай! — рявкнул он и пнул валявшуюся на полу старуху.
От удара старуху подбросило вверх. Пролетев через комнату, она шлепнулась возле камина на бездыханные тела своих собратьев. Старик в ужасе отпрянул.
Чейн глянул на лестницу. Он не мог навскидку определить, сколько там столпилось народу. Когда Чейн бросился вверх, толпа с испуганными воплями обратилась в бегство. Чейн достиг верхней площадки, прежде чем оттуда успел удрать последний из монахов.
Вдоль коридора верхнего этажа по обе стороны тянулись ветхие дощатые двери. Каждая вела в небольшую келью с голыми каменными стенами. Чейн гнал перед собой вопящее стадо в рясах, монахи удирали от него сломя голову, и ни один из них не пытался сопротивляться. Этот смертный скот даже не был способен драться, чтобы защитить свои жизни, и Чейн проникался к ним все большим презрением и все более бесцеремонно обходился с очередной жертвой. Он хватал и швырял их в кельи, от них так одуряюще пахло страхом, что Чейна охватило только одно желание — поскорее со всем покончить.