Джоти Такле обвел толпу умоляющим взглядом, потом глубоко вдохнул и принял кувшинчик. Приосанившись, он осушил его одним глотком, тут же схватился за горло и упал. Агония была короткой, на толстых губах выступила розовая пена, глаза закатились…
— Мои враги милосердны, — кивнул негус удовлетворенно. — Вижу, что я бы умер от этого яда быстро.
Потом он повернулся к Гумилеву и сказал с большим сожалением:
— Я не могу взять тебя с собой, хотя и дважды обязан тебе жизнью. Не буду объяснять почему — ты и сам понял. Отправляйся домой, тебе уже есть о чем складывать стихи.
Тяжело ступая, Менелик ушел в свою опочивальню. Курбанхаджимамедов помог Гумилеву подняться и повел его в комнату, где уложил в постель и напоил своим излюбленным шустовским — судя по всему, запасы коньяка у поручика имелись солидные.
— Раз уж негус велел вам ехать домой — возвращайтесь, — сказал он, — а я двинусь далее, к Булатовичу. Когда вернусь в Россию, непременно вас отыщу. И разожмите наконец кулак — эта штука острая, еще поранитесь.
«Я уже поранился», — хотел было сказать Гумилев, но когда разжал кулак, то увидел, что крови на нем нет. Зато металлическая фигурка скорпиона теперь поблескивала в огнях светильников красным, кровавым отблеском.
— Кстати, эти чертовы факелы все так меняют… Мне только что показалось, что у вас, юноша, глаза стали разного цвета — совсем как у той красотки в меблированных комнатах, — сказал поручик.
Гумилев ничего ему не ответил.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Путешествие из Петербурга в Харар
Чем ближе к экватору, тем сильнее тоска. В Абиссинии я выходил ночью из палатки, садился на песок, вспоминал Царское, Петербург, северное небо, и мне становилось страшно, вдруг я умру здесь от лихорадки и никогда больше всего этого не увижу.
Николай Гумилев
— А часто ли вам встречались львы?
— А гиены в самом деле весьма опасны?
— А что вы делали, когда на вас нападали абиссинские дикари?
Вопросы сыпались на Гумилева, словно из рога изобилия.
Это был декабрь 1912 года, а сидел Николай Гумилев в помещении Петербургского университета, и собравшиеся донимали его вопросами, будучи наслышаны об африканских путешествиях.
— Львы в Абиссинии вовсе не бродят по улицам, как почему-то принято думать, — терпеливо и устало объяснял Гумилев. — Чтобы увидеть льва, его нужно искать неделями, поехав в отдаленные провинции. Что касаемо гиен, то они весьма трусливы, едят в основном падаль, и если вдруг решатся напасть на крупное животное, то разве что с большого голода и собравшись в стаю. Людей они и подавно не трогают, боятся оружия.