Чья-то невысокая фигурка метнулась от двери и неслышно приблизилась к священнику. Детская худенькая рука легла на его руку.
— Не беспокойтесь, батюшка, Киря один не останется, я за ним похожу. Я не боюсь заразы. И в больницу его отвозить не придется, — прозвучал тихий голос. Это был Вася.
Отец Паисий живо обернулся к мальчику и обнял его.
— Спасибо, родимый… Только береги себя, опасайся голыми руками прикасаться к больному… Дезинфекцию делать надо, спиртом натираться, прежде чем к нему подходить. Ведь если заболеешь ты, Васюта, никогда не прощу себе того, что разрешил ухаживать тебе за Кирей. Храни тебя господь, мальчик мой милый! — И отец Паисий благословил широким крестом своего приемыша.
С этого часа началась новая жизнь для Васи. Он буквально не отходил от постели больного. Безропотно вынося стоны и вопли нестерпимо мучившегося Кири, он просиживал подле него, не отводя глаз с красного как кумач, обезображенного и вздутого лица больного. Терпеливо клал на темя больного промасленные тряпки и давал лекарства по часам. А процесс болезни все ускорялся и ускорялся к худшему.
Киря уже не стонал, не жаловался, не капризничал больше. Он лежал пластом без движения, и дыхание со свистом вылетало из его груди. А по ночам отец Паисий, присоединявшийся к Васе, чтобы сменить его на несколько часов, мог слышать бессвязный бред и заплетающиеся речи больного сына…
Вася находился тут же, несмотря на все уговоры священника отдохнуть, выспаться до утра… Иногда он, обессиленный, сваливался в кресло и на час-другой засыпал как убитый.
Лукерья Демьяновна, Митинька и Маня всячески обходили «заразную» комнату, где в страшных муках терзался Киря. Они, боясь заразиться и заболеть, не ходили туда сами, не пускали и младших детей. Несколько раз Любочка порывалась навестить брата, и всякий раз Лукерья Демьяновна отводила ее от двери комнаты, где лежал больной.
— Отец там, и ладно! Ему, как отцу, сам бог велел нянчиться с больным. А если Василий заразится и умрет, беда в этом небольшая… Кому он нужен? Сирота круглый, господь к месту только приберет, — говорила она.
— А нас от лишнего рта избавит, не правда ли, тетушка? — не мог не уколоть ее в таких случаях Митинька.
— А как этот лишний рот, забыли разве, не покладая рук на нас работал? А услугу какую отцу оказал, отыскав деньги, а сейчас сколько пользы около больного Кири приносит? — вступилась за Васю и Маня.
Лукерья Демьяновна невольно смолкала на все эти аргументы и прикусывала язык. За последнее время она сама стала убеждаться понемногу, что Вася — это драгоценное приобретение и находка для их семьи. Теперь уже о лишнем рте не было и речи. Теперь Лукерья Демьяновна при встречах и в коротких неизбежных разговорах с мальчиком была много ласковее и добрее к нему. Впрочем, не одна Лукерья Демьяновна. И Митинька, и Маня совершенно иначе сейчас относились к Васе… И они признали в нем доброго гения семьи.