– Если вечером не вернусь – звони ментам!
Жиган, слышавший это, усмехнулся, но промолчал.
На улице стоял теплый вечер конца мая. Сирень уже отцвела, но в воздухе странным образом еще чувствовался ее сладковатый, чуть вяжущий запах. Воздух звенел от воплей ребятни, гоняющей мяч в деревянной коробке футбольной площадки. Я невольно вздохнула, вспоминая, как по этой площадке скакали и ходили колесом мои атлеты-бразильцы. Жиган, видимо, подумал о том же, потому что сквозь зубы спросил:
– Что ж ты со своим дуболомом в Рио не улетела?
– Тебя забыла спросить, – отпарировала я. – Ты, кажется, тоже к Марии собирался!
– А я был, – как ни в чем не бывало ответил Жиган.
Ахнув, я вцепилась ему в плечо, требуя подробностей, но он очень невежливо стряхнул меня и, ни слова больше не сказав, открыл дверцу джипа. Я обиженно села и всю дорогу сидела молча.
Мы проехали Таганку, набережную, пересекли мост, миновали Коломенское, выехали на Каширку. Вскоре по сторонам дороги замелькали однотипные бело-голубые панельные дома окраин. Мне снова стало тревожно, я очень хотела спросить у Жигана, куда мы все-таки едем, но было понятно, что это бесполезно. Еще больше я забеспокоилась, когда Жиган, не отводя взгляда от дороги, спросил:
– Мать, у тебя с сердцем как? Никогда проблем не было?
– Нет... А что, Жиган, что?!
– Да ничего, так спросил.
– Слушай, я сейчас из машины прыгну!
– Да ради бога, – невозмутимо разрешил он, увеличивая скорость. Я с досады выругалась (Жиган даже головы не повернул) и остаток пути ехала как на иголках.
Мы остановились в обычном дворе перед старой девятиэтажкой, утопающей в зелени тополей. Жиган вышел, помог выйти мне. Мы поднялись на третий этаж, Жиган открыл дверь своим ключом.
– Ну вот, доставил, – сказал он кому-то. В маленькой прихожей не было света, и мне пришлось долго щуриться, прежде чем в двух силуэтах я разглядела Боцмана и Ибрагима.
– Мужики, ну что за цирк? – жалобно спросила я. – Что случилось? У меня дел куча...
Боцман молча взял меня за руку и повел внутрь квартиры. Ошарашенная, я успела только заметить, что квартира эта, скорее всего, нежилая: в ней почти не было мебели, всюду лежали холмы пыли, окно в большой комнате было не мыто сто лет. Возле этого окна спиной ко мне стоял человек. Боцман тихонько свистнул, человек не спеша повернулся, и я увидела светлые серые глаза на смуглом лице с тяжелым подбородком.
– Привет, – сказал Шкипер.
Я повела себя неоригинально и грохнулась в обморок.
Очнувшись, я увидела над собой белый потолок с розовым пятном закатного солнца на нем. Я лежала на диване с чьей-то свернутой кожаной курткой под головой. Рядом громко и нецензурно ругались: