Он взял в охапку ее одежду и вышел. Она была бледна словно призрак, когда лежала там, с руками, вытянутыми за головой. Золотой гребень все еще оставался в ее волосах на затылке, черная вуаль была откинута назад, и пряди светло-каштановых волос, освободившись из шпилек, обрамляли лицо. Темно-красная самодельная повязка на ее ладони привлекала его взгляд. Что могло увести такое молодое существо так далеко?
Последний взгляд обреченного брата. Нет. Это его демон, а не демон Эсмеральды.
Он накрыл ее одеялом, потом отвернулся, не получив никаких ответов, и закрыл дверь, встревоженный не только тем, что сделала эта странная женщина, непрошенно ворвавшаяся в его жизнь, но и ее личностью. Очевидно, она была более чем пешкой какого-то врага, более чем человеком, посланным, чтобы связать его волю.
Он бросил ее одежду за диван в гостиной. «Не имеет значения, какого она возраста или какой уязвимой она кажется», — сказал он себе, принимаясь за свой обед и быстро, механически проглатывая пищу. Она опасная женщина. Опасная для спокойствия его ума, опасная для его семьи и, возможно, опасная для его будущего.
Также не имеет значения, что она обещала ему — касается ли это какой-то информации или искупления. Но как же ему хочется поверить, поверить всему, когда она смотрит на него этими слишком знающими, полупрозрачными глазами…
Он уставился невидящими глазами в свою тарелку, мысленно сосредоточившись на том фатальном летнем дне и реке, темной и быстрой после дождя. Вспомнилось лицо Гарри, белое, как лепесток лилии, зияющая пустота его рта, словно открытого для того, чтобы исторгнуть негодование на своего брата и на жизнь, которая искалечила его еще в утробе матери.
Дурачок — вот как называли его другие мальчики. Даже сумасшедший. Наследник, который не мог соответствовать требованиям, налагаемым этим положением. В этом не сомневался даже в самые оптимистические моменты его отец, лорд Гамильтон. «Томас, вы должны присматривать за Гарри, — частенько говорил ему отец. Десяток примеров промелькнули перед глазами Томаса: отец у огня в своем кабинете, в классной комнате, за обеденным столом, прогуливающийся по парку. Всякий раз, когда из-за слабости Гарри какая-либо задача оказывалась для него невыполнимой, глаза лорда Гамильтона обращались на второго сына, и он говорил: «Вы должны присматривать за Гарри».
В детстве ему хотелось крикнуть: «А за мной кто будет присматривать?» Он рос, и это чувство превращалось во что-то совершенно иное — в ощущение, что он обречен быть вечной приставкой брата, замещая его отсутствующие способности. Он должен управлять поместьем, стоять рядом с Гарри во время светских мероприятий, родить наследника. Гарри не обладал достаточными возможностями и для этого, а после того как Томас закончит затыкать все дыры, в нем мало что останется для себя.